Мари давно привыкла к буйной фантазии клиентов борделя, поэтому просто закрыла глаза и попыталась мысленно отстраниться, отдавая свое тело во власть старикашки. Еще пару лет назад, девушка с жалостью и презрением смотрела на тех, кто торговал собой. Еще пару лет назад, она бы сказала, что не продаст любовь ни за что и никогда. Еще пару лет назад... Теперь же, Мари все чаще думала над словами Эдит о том, что шлюхи торгуют лишь телом, но не совестью. Сердце Мари принадлежало только Анри, ну а оболочка... в конце концов Мари продает лишь удовольствие, но не душу.
За старикашкой появился высоченный молодой человек, с виду военный. Он бросился на Мари, словно голодный лев. Все длилось мучительно долго. Мари терпела изо всех сил, жмурилась и кривилась, с трудом скрывая боль.
За молодым пришла старуха, затем карлик, потом еще кто-то... пять клиентов за ночь и каждый развлекался как мог. К утру дрожавшая и дико уставшая Мари получила несколько монет от «Коротышки» и отправилась домой.
***
Мари лежала на спине, глядя на грязный, с разводами, потолок. Обрывочный сон не приносил облегчения. Кошмар сменялся кошмаром. Огонь, крики толпы и что-то в руке - скользкое и мокрое.
Но, кажется, ночных мучений было недостаточно. Накануне вечером хозяин комнаты поднял плату. Мари умоляла его, унижалась, даже предлагала себя, но все напрасно.
- В два раза! - процедил он, грубо оттолкнув девушку, - или пошла прочь, Безумная Мари.
И если раньше едва удавалось свести концы с концами, то теперь.... Достать такие деньги, работая на цветочника или молочника Мари бы точно не смогла, а это означало, что-либо ей придется возвращаться под мост, либо постоянно наведываться к «Коротышке».
Мари стиснула виски, словно пыталась выдавить из головы все лишнее. Затем поднялась, оделась и вышла на улицу. Ночной воздух немного отрезвил. Девушка сама не знала куда идет, но совершенно не удивилась, когда впереди показалось сгоревшее кабаре.
На секунду вспомнился сеанс. Стол и сидящий напротив человек в черном. Он театрально покачивался и что-то бормотал. А потом из дыма свечи появилось лицо Анри. Настоящее. Такое живое, такое желанное... Он подмигнул и улыбнулся... стало так хорошо... Но было ли это на самом деле?
Мари прошла между обгоревших столов, взошла на сцену и глубоко вдохнула. Что, если тот человек просто посмеялся? Показал фокус или загипнотизировал? Мари сняла с головы тряпки и замерла, глядя в пустой зал. Что, если ничего не было? А может, она сама все придумала, чтобы найти цель и двигаться дальше? Спеть так, как никогда не сможет, чтобы вспомнить то, что не вернуть.
Мари набрала воздух и запела. Голубка вылетела, пытаясь набрать высоту, но дребезжащий голос не позволял ей летать. Она беспомощно билась, взбираясь по нотам, ловя секундное чистое звучание. Падала, поднималась и вновь падала.
Мари закашлялась и опустилась на колени. Ей никогда не исполнить проклятую песню! Все это напрасно! Все зря! Отчаяние накатило с такой силой, что Мари не смогла больше сдерживаться. Она зарыдала, завыла в голос, оглушая прятавшуюся по закоулкам кабаре тишину. Сжалась в комок, размазывая по лицу слезы, сопли и слюни. Она дрожала и никак не могла остановиться. Она мысленно молила о помощи. Кого угодно: Бога, Анри, пустоту, пыль, тишину. Молила, чтобы все мучения прекратились, чтобы она умерла прямо тут на почерневшем полу сцены.
- У певичек нет никакого будущего, - как-то говорила старая Матильда - тетя Мари, бывшая танцовщица в одном из низкосортных кабаре, - все мы как мотыльки. Летим на огни ночного Парижа, сжигаем себя на улице, в кабаре, в борделях. Отдаем свое тело и душу, чтобы позабавить толпу, но стоит оступиться и упасть, как через нас тут же перешагнут бывшие обожатели. Они забудут, они будут жаждать новых мотыльков, но когда придет время, они забудут и их.
Стоя на сцене и купаясь в овациях толпы, Мари просто не могла в это поверить. Но сейчас, когда она оказалась брошена и забыта, когда встреченные на улице люди, которые еще недавно выкрикивали ее имя и кидали цветы, теперь отворачивались или плевали ей вслед...
Рыданья стихли. Пришло какое-то отупение и полное безразличие ко всему. Мари поднялась и пошла прочь. Она бродила пару часов, пока не вышла к мосту через Сену. Наклонилась и посмотрела вниз. Тихие воды отражали око полной луны. В ней чувствовался покой и одиночество, но не то, от которого бегут, а то, к которому стремятся. Мари перелезла через перила. Всего один шаг и впереди долгожданная свобода от боли и мучений. От горя настоящего и прошлого. Отпусти перила и сделай этот шаг.