Подобные беседы иногда затягивались до утра. Мари все больше открывалась, делясь успехом, Эмили же больше слушала, кивала и почти не говорила о себе.
- Пойдем, - Анри потянул за собой, оторвав от воспоминаний.
Жак выделил Мари лучшую из комнат. Такой чести удостоились только Мари, Эмили и еще несколько девочек. Остальные снимали жилье поблизости. Анри приблизился. Мари слегка закусила губу, предвкушая приятный вечер, но тут вдруг любимый ударил ее по щеке и закричал:
- Эй, ты жива? Эй!
Мари захлопала глазами. Теплая комната кабаре испарилась, уступив место холодному утреннему воздуху. Какой-то бродяга, от которого нестерпимо несло рыбой, склонился над девушкой.
- Эй, уродка, ты жива?
- Д-да.
- Смотри не клюкай больше, - он добродушно улыбнулся, выставляя напоказ почерневшие десны, - так и искупаться недолго.
- Спасибо, - Мари с трудом поднялась - спина затекла от холодных камней. Бродяга пошел прочь, а девушка еще долго задумчиво смотрела на перила моста.
***
Было ли все это на самом деле? Мари вспомнила как рука прошла сквозь Анри. Может, так и сходят с ума?
Рядом раздался гудок. Недовольный водитель что-то крикнул, но Мари застыла не в силах пошевелиться. Рядом с грубияном сидел Анри. Стоило моргнуть, как он испарился.
- Да что это со мной?
Мари вернулась домой, но поняла, что просто не может остаться в четырех стенах. Во всем Париже был только один человек, который мог ее выслушать.
Искать пришлось недолго. Публика стояла полукругом. Спешащие по делам прохожие, останавливались и вытягивали шеи. А в центре на полусгнившем ящике стояла маленькая нескладная девчонка, похожая на неопрятную птицу, и громко пела. И снова, как и в прошлые разы, Мари замерла вместе с толпой.
Совершенно не важно, что именно исполняла Эдит, совершенно не важно, что при этом она почти не двигалась, что не была красива или вызывающе накрашена. Все было неважно. Главным был ее голос. Кому-то он мог показаться грубоватым, кому-то могли послышаться огрехи исполнения. Но никто из людей не посмел бы об этом заявить. Эдит пела душой и проникала в каждую стоящую рядом душу. Она пела для всех и каждого. И никто не скупился на деньги, которые с благодарностью принимала сводная сестра.
Эдит допела песню, поклонилась и тут заметила Мари.
- Перерыв, - объявила она и пошла прямо через толпу, - рада тебя видеть.
- Я... - Мари не знала, как начать, но Эдит тут же взяла ее за руку и потащила за собой.
- Я скоро, Момон.
Через несколько минут они вышли к реке.
- Ты выглядишь уставшей, - сказала Эдит.
Мари кивнула. Они никогда не рассказывала, как зарабатывает на хлеб.
- Много всего произошло. Я просто хотела поговорить.
- Опять ходила в старое кабаре? - прищурилась Эдит.
- Да, но дело не в этом, - Мари собралась с духом, - я видела Анри.
- Говорю же, тот сеанс сплошная...
- Сегодня... и вчера.
Эдит с интересом посмотрела на Мари, но промолчала.
- Мы говорили и... Боже, как это глупо звучит.
- Звучит, как дерьмо, - согласилась подруга, немного помолчала и добавила, - и что он хотел?
- Чтобы я отпустила и забыла его. Но я не могу.
- Не можешь или не хочешь?
- Наверное, и то и другое. Сперва он хотел, чтобы я исполнила «Голубку». А может, я сама этого хотела... Я чувствую вину, но не знаю за что. Я хочу выкинуть все из головы, но что-то не дает мне это сделать. Словно в голове сидит жук, который царапается снова и снова, пытаясь выскрести прошлое.
Мари отвернулась, провожая взглядом облака, подгоняемые легким ветром.
- Считаешь, что я чокнулась?
- Быть чокнутой из-за любви - не так плохо, - ответила Эдит, - я не представляю себе жизни без любви, но я бы не могла так как ты. Я влюбляюсь часто, но ненадолго. Ты же из другой породы.
- Значит, я все же сошла с ума?
- Кто знает, - пожала плечами Эдит, - бабушка рассказывала, что зрение мне вернуло настоящее чудо. Я думаю, что если есть одно чудо, почему бы не быть другому?
***
Прошла еще неделя. Анри повсюду преследовал Мари. Он ничего не говорил, только смотрел и подмигивал, добродушно улыбаясь.
Мари несколько раз в неделю ходила в старое кабаре. Пыталась петь, сдавалась, стискивала зубы и вновь пыталась. С каждой чистой нотой в голове возникали четкие картинки. Анри постоянно сидел в первом ряду, крутя пальцами сигару.