Похожая на Мадонну
На заре ее сегодня хоронили,
Шли монахи в серых капюшонах…
На заре ее сегодня хоронили,
При церковных, погребальных звонах.
И она была похожа на Мадонну,
В белом платье, с белыми цветами,
И она была похожа на Мадонну
С тонкими усталыми руками.
Как на старой выцветшей иконе
Были строги бледные ланиты,
Как на старой выцветшей иконе
Были косы розами увиты.
Почему, один монах печальный
Взял из гроба розу незаметно?
Почему, один монах печальный
Задрожал испуганно ответно?
И в капелле мрачной и угрюмой.
Долго ждал у голубой иконы.
И в капелле мрачной и угрюмой
Целовал уста святой Мадонны!
Кэнзели
Прозвучала призывно труба,
И мессир опускает забрало,
И на черни высокого вала
Ярко синяя сталь засверкала.
Перед нами бессильна мольба!
Зарыдают затворы у келий, –
Будет черная месса в капелле…
Прозвучала зловеще труба! –
На поруганном девичьем теле
Будут странно рыдать иммортели.
Перед нами бессильна мольба!
А на утро с добычею вместе,
Сделав к шлемам красивые кисти,
Мы на солнце блеснем золотистей, –
Прозвучала призывно труба!
Нерон
В белой тоге, затканной лиловым,
На покрытом пурпуром коне,
Ты волнуешь сердце чем-то новым, –
Ты всегда волнуешь сердце мне!
Проезжаешь золотисто гордый,
И знамена светятся пестро,
В сталь закованы твои кагорты,
И на шлемах блещет серебро.
И взметая пыльные опилки,
Обгоняешь ряд цветных квадриг,
Вызывая в потрясенном цирке
Исступленный и безумный крик.
И в последнем боевом ударе, –
Ты спокойный и жестокий Марс!
Падает сраженный ратиарий,
Гибкий и медлительный как барс.
Но когда окрасит золотисто
Вечер задремавшие пруды,
Ты мечтой великого артиста
Очаруешь трепетно сады.
И формингу медленно настроив,
Позабыв мятежности стихий,
О пожаре и паденьи Трои,
Декламируешь свои стихи.
Рабыня
Замечталась черная рабыня,
Прислонившись к мрамору амфоры! –
Грезится далекая пустыня,
В золоте вечерние просторы.
Грезится лиловый дым курений,
Шелестят лебяжьи опахала,
Чуткий сон тропических растений
Шепчет что-то знойно и устало.
Юный вождь поник главой у трона,
Опьяняют складки и изгибы,
И дрожат на золоте хитона
Птицы лучезарные и рыбы.
И мечты алеют как зарница,
И забыт позор в немом гареме, –
Грезится, что вновь она царица,
В царской изумрудной диадеме!
Песнь Суламифи
(Игорю-Северянину).
Я ландыш нежный Ваал-Гомона,
В сияньи светлом как в диадеме,
Подобной нет мне в полях Сарона,
В подлунном мире, в святом Эдеме.
Спустился сумрак с гор Галаада,
Потухли звуки, потухли дали,
В саду тенистом цветет прохлада, –
Лобзаний страстных часы настали.
Приди, мой нежный! мой благовонный! –
Рабыней буду твоей у трона.
Сорви свой ландыш, свой белолонный, –
Подобной нет мне в полях Сарона!
Настал час жданный вечерней жатвы, –
До дна мне выпей лобзаньем душу!
Хранить две груди, – давала клятвы,
Давала клятвы, теперь нарушу.
Венки созвездий, – краса Вселенной,
Цветы и песни, – краса земная,
Но светоч жизни над смертью тленной,
Царит над миром любовь святая!
Клеопатра
Пели страсть и арфы, и тимпаны,
И изгибы стройных танцовщиц,
И горели пламенно дурманы
На устах царицы из цариц.
Колебался синий дым курений,
Содрогались мускулы лица,
Перед ней склонившого колени
Бледного, влюбленного жреца.
О, царица! светлая царица!
Я проник в заветный саркофаг,
Где рубины блещут как зарница,
Бриллианты шепчут тайны саг.
Одаренные волшебной силой
Бриллианты я тебе принес;
Красный – светит кровью голубиной:
Белый – сном невыплаканных слез.
Я хочу, чтоб оба были красных!
Нет забвенья в сне бессильных слез…
В содраганьях трепетно-прекрасных
Опьянимся ароматом роз.