Может быть вы хотели умчаться в безбрежные, звездные сферы,
Где планеты смыкают круги непонятных орбит?
Может быть, голубые цветы вам казались печальны и серы,
И душа зарыдала от тихих неясных обид?
Вы сбежали одна с бело-мраморной тихой террасы,
И склонившись у клумбы, нарвали букет резеды,
И ушли по дорожке туда, где цветочные, темные массы
Закрывали печальной листвой голубые пруды.
Вам скоро 38 лет
Вам так к лицу лиловый туалет, –
Вы так бледны, и так всегда печальны…
Вам скоро будет тридцать восемь лет,
И светлый луч любви первоначальной
Давно угас. К нему возврата нет!
Вам так к лицу лиловый туалет.
Я так люблю ваш грустный будуар,
Где на стенах застыли гобелены,
На них под звуки песен и кифар
Кружатся в танцах легкие силены.
И в их очах огонь забытых чар…
Я так люблю ваш грустный будуар.
Кругом разлит лиловый мертвый свет.
Садитесь вы на кресло под картиной,
Чтоб дать лицу изысканный отсвет,
Подвинув вазу с томною малиной…
Вам скоро будет тридцать восемь лет.
Кругом разлит лиловый мертвый свет.
Вечерний порыв
Бесшумно шло моторное ландо…
Гасли краски заката, окровавились клены, –
Возвращался с пуанта голубой лимузин;
Плыли мимо поляны так печально-зелены,
И шоссе шелестело от упругих резин.
В ярком платье из шелка, из цветного алача,
В черных узких перчатках, и в боа кружевном, –
Вы смеялись устало, от тоски чуть не плача,
Загоревшись презреньем, – золотистым огнем.
И как чуждо далеки в этот миг были люди!
Вы мечтали о храме, где молитва чиста,
Где печаль утихает в фимиаме прелюдий,
Где пунцовые розы у распятья Христа.
И хотели забыть вы, – эти бледные лица,
Эти шумные залы, где надменен порок,
И одеть снова платье из грошевого ситца,
И принцессою-нищей жить в безбрежье дорог.
Дети
На озере лазоревом у розовой беседки,
Где отразились радостно сиреневые ветки,
Купаются, и плещутся хорошенькие детки.
Их тельца так затейливо дрожат на сонной влаге,
Их визги полны счастия и радостной отваги, –
Они пускают лодочки из розовой бумаги.
А небо опрокинулось, но воды безмятежны,
И облака весенние так ярки, и так нежны,
Плывут в лазурном озере лучисто-белоснежны.
Улыбки солнца радостны, улыбки солнца зыбки,
Но ярче солнца светятся их детские улыбки, –
Когда мелькнут и скроются серебряные рыбки.
Полдень
(Терцины)
На дорожках парка солнечные пятна,
Кружево узоров на сухом песке,
В липовой аллее смех звучит невнятно, –
Там играют дети с фрейлен в бильбоке.
Голубые банты, белые накидки
В зелени пестреют ярко на лужке.
Фрейлен приколола к лифу маргаритки, –
Смотрит, как мелькают лебеди в пруде.
Тиховейный ветер голубые нитки,
Тонкой паутины разбросал везде…
В белом павильоне замирают гаммы…
Отразился профиль в голубой воде
У одной красивой и печальной дамы.
Лилии
(Этюд)
Восток лилово разгорается
Чаруя вечностью в моменте, –
Король подъехал и склоняется
К широкой, бирюзовой ленте.
Он видит: лилии невинные
Грустят печалью серебристой,
Их пальцы, тонкие и длинные,
Покрыли в перстнях аметисты.
Уста их девственно-несмелые
Ответных уст не целовали,
И одиноко платья белые
Грустили в дремлющей эмали.
Дается знак рукой властительной
В перчатке светло-желтой кожи, –
И подает букет почтительно
Слуга, на девочку похожий.
И осененный белоснежностью,
Вдыхая запах свеже – тонкий,
Король целует с детской нежностью
Их золотистые коронки.
И видит он лицо Сивилии,
Когда она уйдя от свиты,
У алтаря положит лилии,
На бело-мраморные плиты.
Созвездие Лиры
Еще не угаснут закатно-лиловые нити,
Тускнеющий запад хранить будет отблеск пожара, –
Я бледно увижу созвездие Лиры в зените,
И тихо пройду по аллее немого бульвара.