Мансур и Зама вскочили и уставились на корабль, прикрывая глаза от солнца ладонями.
— И правда! — воскликнул Мансур.
Кроме жен бюргеров и их флегматичных, тщательно охраняемых дочерей да шлюх в прибрежных тавернах, женщин на мысе Доброй Надежды почти не было.
— Вы только посмотрите на них! — благоговейно выдохнул Джим. — Вы только посмотрите на этих красавиц!
Главную палубу голландца заполняли женские фигуры.
— Откуда тебе знать, что они красавицы? — возразил Мансур. — Мы еще слишком далеко, не рассмотреть. Может, это уродливые старые вороны?
— Нет, Господь не может обойтись с нами так жестоко, — взволнованно засмеялся Джим. — Каждая из них — как ангел с небес! Я просто знаю это!
На шканцах стояла небольшая группа офицеров, а матросы уже занимались починкой такелажа и красили корпус корабля. Но три юнца в ялике видели только женские фигуры на баке. И тут до них опять донеслась волна вони, что висела над кораблем, и Джим в ужасе вскрикнул:
— Да они все в кандалах!
Обладавший самым острым зрением из всей троицы, он понял, что женщины двигаются по палубе рядами, неуклюжей походкой закованных в цепи пленниц.
— Осужденные, — согласился Мансур. — Твои небесные ангелы — просто преступницы. Они страшнее самого греха.
Теперь они подошли уже достаточно близко для того, чтобы рассмотреть лица некоторых потрепанных существ, их серые жирные волосы, беззубые рты, бледность древней кожи, провалившиеся глаза и на большинстве несчастных лиц — уродливые пятна и синяки, порожденные цингой. Женщины смотрели на приближавшуюся лодку тусклыми, пустыми глазами, не проявляя никакого интереса, никаких эмоций.
Даже похотливые инстинкты Джима остыли. Перед ним находились уже не человеческие существа, а забитые, униженные животные. Их одежда из грубого холста была изорвана и испачкана. Они явно не меняли ее с тех самых пор, как покинули Амстердам, и не имели воды даже для того, чтобы помыться, не говоря уж о стирке. За женщинами приглядывали вооруженные мушкетами стражи. Когда ялик подошел на расстояние оклика, какой-то младший офицер в синем бушлате поспешил к поручням и поднес ко рту переговорную трубу.
— Остановитесь! — крикнул он по-голландски. — Это тюремный корабль! Держитесь подальше, или мы откроем огонь!
— Он не шутит, Джим, — сказал Мансур. — Давай-ка уберемся подальше.
Джим проигнорировал его предложение и поднял повыше одну из рыбин.
— Vars vis! Свежая рыба! — прокричал он в ответ. — Только что из моря! Поймали час назад!
Мужчина у поручней заколебался, и Джим не упустил шанс:
— А посмотри на эту! — Он показал на огромное туловище, занявшее почти весь ялик. — Каменный зубан! Самая вкусная рыба во всех морях! И тут достаточно, чтобы всех на борту кормить целую неделю!
— Подождите! — крикнул офицер и поспешил через палубу к шканцам.
Там он быстро переговорил со старшими по званию и вернулся к поручням:
— Ладно, порядок. Подходите! Но держитесь подальше от нашего носа. Цепляйтесь за цепи на корме.
Мансур опустил их маленький парус, и юноши на веслах подошли к кораблю. У поручней уже стояли три матроса, направив на ялик мушкеты.
— Не пытайтесь выкинуть что-нибудь эдакое, — предостерег юношей младший офицер. — Если не хотите получить пулю в живот.
Джим льстиво улыбнулся ему и показал пустые ладони:
— Мы не хотим ничего плохого, минхеер. Мы просто честные рыбаки.
Джима все еще зачаровывали ряды закованных женщин, но теперь он смотрел на них с отвращением и жалостью. Потом сосредоточился на том, чтобы подвести ялик вплотную к борту корабля. Он проделал это с истинным изяществом, а Зама бросил носовой фалинь матросу, ожидавшему наверху.
Корабельный эконом, пухлый лысый мужчина, наклонился через поручни и всмотрелся в ялик, чтобы оценить предлагаемый товар. На него явно произвели впечатление размеры гигантского зубана.
— Я не намерен кричать до хрипоты. Поднимайтесь сюда, поговорим, — пригласил эконом Джима и приказал матросу спустить веревочный трап.
Это было то самое приглашение, на которое рассчитывал Джим. Он взлетел по трапу, как акробат, и спрыгнул на палубу рядом с экономом, шлепнув по доскам босыми ступнями.
— Сколько ты хочешь за большую?
Вопрос прозвучал неоднозначно, и эконом при этом окинул тело Джима оценивающим взглядом гомосексуалиста. «Неплохой экземпляр», — подумал он, изучая мускулистые грудь и руки, длинные стройные ноги, гладкие, покрытые загаром.