– Не туда пальцем тычешь, – утопил Кватрибалис ответ Идериса, – В округе Парадора бегают такие злые собачки, знаешь? – Кватрибалис карикатурно спародировал волчонка, приставив указательные пальцы в сжатых кулаках к ушам.
– Да ладно тебе, ты ещё увидишь… Я просто не в форме, только что проснулся, – отмахнулся Идерис.
– Да, да, расскажешь, – насмешливо кинул Кватрибалис, разворачивая слегка намокшую и помятую, с разводами от неизвестной жидкости, бумагу, – Про Стаса ты тоже, кстати, не угадал, он на Осколок перебрался, возле Якорного Берега ползает.
– Ну, государство-то, один хрен, то же самое, так что это считается, – выкинул сквозь зубы Идерис, пережёвывая вяленого волка.
– Пиратская шайка не считается за государство, вылетело из-за спины Кватрибалиса.
– Ага, скажи это островитянам, – в ход пошла уже кукуруза.
– Кому, Арви, например? – ухмыльнулся Кватрибалис, – Эй, оставь мне хоть кукурузу, жмот, – крепкая рука вырвала ополовиненную баночку с поджаренной желтизной.
– Ну, какая же она островитянка, – измазанные в остром соусе пальцы отправились в рот, – если живёт на континенте?
– И как же её тогда называть? – изумлённо выдал Кватрибалис.
– Не знаю, попробовал бы хоть раз сестрой назвать, она тебя уже замучалась братцем звать.
– Ага, а ещё Пьянто, – искривлённо выжал Кватрибалис, чуть ли не плюнув на уже настрадавшуюся бумагу с каким-то непонятным чертежом.
– Да ладно, Пьянто не так уж и плохо звучит… Пьянто, – задумчиво произнёс Идерис.
– Эй, ты-то хоть не зли меня этим поганым именем.
– Слушай, а ты не пробовал ей как-то объяснить, что не надо так тебя звать?
– Ты издеваешься? Как только не пытался – ей всё равно. Что я могу сделать? Попробуй, надери зад островитянке.
– Ну, если подумать, то надрать ты её всегда можешь, – усмехнулся Идерис.
– Эй, перебор, – резко кинул Кватрибалис из-за плеча.
– Какой же перебор, если не родная, значит, не считается, – не успокаивался Идерис.
– Вот сколько мы с тобой общаемся, ты всё равно не научился шутить нормально.
– Ну не скажи, Арви нравится.
– Ладно, хватит про сестёр, давай к делу, – Кватрибалис жестом подозвал к себе друга.
– Подожди, насчёт сестёр…
– Я же сказал, хватит уже, давай уже, иди сюда.
– Я… вобщем я виделся с Грейсвильдой и завтра мы с ней уходим отсюда, – слова еле-еле, через скрип выходили изо рта.
– Грейси? Ты же знаешь что она…
– Да, – решительно отрезал Идерис.
– И что? Ты готов вернуться ко всему этому? – укоризненно надавил Кватрибалис.
– Если это означает воссоединение с Грейс, то да, – болотные глаза не выглядели даже на четверть дюйма неуверенными.
– И что тебе даст такое воссоединение? Ты же сам хотел начать всё с начала, – Кватрибалис затряс вновь свёрнутой бумагой в руке, – это и есть новое начало. Я узнал у Стаса о ситуации на Осколке. Там действительно всё серьёзно, и Дион – это не какая-то легенда, а реальный человек, мы можем всё сделать сами. Ты хотел создавать – так вот твой шанс.
– После того, как ты меня вытащил, я хотел лишь увидеться с сестрой, а сейчас я могу не только увидеться, а жить вместе, мне ничего больше и не надо.
– Если уйдёшь – просрёшь всё, что мы так долго хотели осуществить, – ещё сильнее надавил Кватрибалис, утяжелив голос сталью.
– Знаю, – твёрдо, и в то же время, виновато, выпустил Идерис.
– Ладно, – Кватрибалис положил бумагу обратно в мешочек и стремительно закинул его за спину, – Если решишь всё-таки не предавать то, над чем мы с тобой работали, то приходи в бар Дена, – Чёрные волосы удалились к разлому в корме, – Друг, – сердито кинул напоследок Кватрибалис, и скрылся за пределами корабля.
Фигуры приближались к кораблю. Дождь уже почти совсем пропал, дав узнать давно забытые лица старых друзей. Холодок пробежал по спине последний раз, прежде чем погода успокоилась.
– Идерис, это ты?! – выкрикнул Кватрибалис с надеждой.
Почему её здесь нет? По скукоженной от ветра, грязи и времени, коже, потекла солёная капелька, последнее напоминание дождя. Того дождя…
Тусклый оранжевый огонёк одиноко танцевал на почерневшем растрёпанном кончике фитиля, робко озаряя своим светом, сквозь посеревшее стекло фонаря, пыльный, заросший паутиной и мхом, подвал. Резкий скрип умирающей двери слегка коснулся спящих ушей, незаметно булькнув внутри головы. Мягкие, как казалось, шаги неожиданно быстро приблизились и выросли в бесцеремонный толчок, содрогнувший плечо, щёку, зубы. Пожелтевшие белые ворота болезненно сжали краешек языка, ускорив выход из сонного состояния.