Адаму тогда было двенадцать. Случившееся неузнаваемо изменило его.
Управление всеми делами вместо отца взял на себя Стивен. Но и в семнадцать, и в двадцать семь, и сейчас, в тридцать семь, он знал, что не со всем справился достаточно хорошо. Особенно в том, что касалось Адама.
Джон Сент-Джеймс, или, как все его звали, Джек, был рослым благодушным человеком, который знал всех по имени, общался со множеством людей. Он любил жизнь, и та отвечала ему взаимностью, по крайней мере до того дня, когда удача изменила ему. Даже сейчас, по прошествии двадцати лет, Стивен тосковал по отцу, может быть, даже сильнее, чем в первые дни.
Закрыв наконец свою сумку, Гаролд вздохнул:
– Если говорить откровенно, Стивен, я не думаю, что рука сможет полностью восстановить свою работоспособность. Во всяком случае, так, как ты себе это представляешь. Но ты свыкнешься со своим положением. Тело приспосабливается. Живет же собака на трех ногах и даже не очень страдает от своего увечья.
Стивен посмотрел на него с каменным лицом. Гаролд, видимо, понял, что сравнение с трехногим псом никак нельзя назвать обнадеживающим.
Хмыкнув, он сказал:
– Ты должен радоваться, что уцелел, сынок. Двумя дюймами ниже, и пуля прошла бы прямо через сердце. – Он покачал головой. – Поэтому нечего жаловаться, что не можешь двигать рукой. Благодари Бога, что остался жив!..
Стивен рассеянно выслушал его слова, не желая мириться с горькой реальностью. Привыкнет ли он когда-нибудь жить, пользуясь одной рукой?
– Стивен!
Сосредоточившись, он увидел, что доктор пристально смотрит на него.
– Спасибо за откровенность, Гаролд, – сдержанно произнес он. – А теперь, если ты не против, я бы хотел заняться делами.
Гаролд не обиделся, пожав плечами, взял сумку и вышел.
Стивен повернулся к окну. День стоял ясный и холодный. Зима уже вошла в свои права. Отныне не будет осенних дней, поддразнивающих возвращением тепла. До апреля – и это в лучшем случае – в городе будет царить лютый холод. Он наблюдал, как доктор сел в свой древний одноконный экипаж, кучер взмахнул кнутом, и коляска, подпрыгивая, покатила по булыжной мостовой. Стивен уже хотел вернуться к делам, как подъехал наемный экипаж. Из него вышел Адам, расплатился, рассмешил возницу какой-то шуткой и направился к двери.
После злополучного инцидента со стрельбой Стивен редко видел Адама, во всяком случае, того никогда не оказывалось дома, если Стивен собирался побеседовать с ним.
Тихо открыв дверь и так же тихо затворив ее, Адам направился к лестнице, стремясь, видимо, избежать встречи с братом.
– Адам! – крикнул Стивен. На этот раз железное самообладание изменило ему, и в его голосе послышалось раздражение.
Нехотя остановившись у подножия лестницы, Адам со вздохом повернулся и пошел к кабинету. В несколько неспешных шагов он пересек мраморный вестибюль и вошел в дверь. Глядя на его растрепанные белокурые волосы, можно было подумать, что Адам причесывал их пальцами, а не расческой. Он устало улыбнулся и небрежно развалился на кожаном диване:
– У тебя что, новый диван? Удобный.
– Что у тебя за вид?
– Должен сказать, что и ты выглядишь не лучшим образом, дорогой брат. – Едва Адам произнес эти слова, как тут же раскаялся и пожалел, что не может взять их обратно.
– Возможно, ты и прав! – резко рассмеялся Стивен.
– Извини, – повинился Адам. – Мне не следовало так говорить: нет ничего удивительного в том, что ты выглядишь…
– Расскажи мне лучше, как обстоят дела с нашим домом? – перебил его Стивен, не желая обсуждать последствия ранения. – Уже две недели я жду подробностей о заключенной тобой сделке.
Адам вздохнул и запустил пальцы в волосы:
– Но с этим покончено, Стивен! Сделка заключена и подписана. Забудь о ней наконец.
– Нет, я о ней не забуду. – В словах Стивена прозвучала стальная решимость. – Почему ты продал свою половину дома?
Казалось, что Адам сейчас просто вскочит с дивана и уйдет. Вместо этого он провел пальцем по шву подушки.
– Мне нужны были деньги.
– Опять?
– Да, черт возьми, опять! – Адам встал и подошел вплотную к брату. – Мне нужны были деньги. Опять! Ты знаешь, деньги нужны всегда.
Стивен зажмурил глаза, его чувственные губы вытянулись в ниточку.
– Кто составил бумаги? Адам с проклятием отшатнулся:
– Почему ты не хочешь оставить все как есть?
– Мы оба знаем ответ на этот вопрос.
Адам стоял неподвижно, в тишине было слышно, как стучат часы. Наконец он вздохнул:
– Документы составлял ее агент.
– Как его зовут?
– Уилкинс. Или, может быть, Уокер. – Адам мрачно пожал плечами. – Черт его знает, как его зовут!
С трудом сдерживаясь, Стивен сжал кулак здоровой руки:
– А кто помогал тебе при совершении сделки? Натан?
– Твой помощник не назовет мне который час! – фыркнул Адам. – А уж тем более не станет помогать с продажей дома.
– Потому что знает мое неодобрительное отношение к твоим забавам.
– Ну уж который час, он мог бы сказать.
– Не ждешь ли ты, что я одобрю твою дерзость?
– А ты никогда этого не одобрял! – огрызнулся Адам.
Чтобы успокоиться, Стивен провел рукой по волосам.
– Скажи мне, кто представлял твои интересы?
– Ну что ты привязался ко мне, Стивен? Оставь все как есть!
– Кто представлял твои интересы? – скрипнув зубами, повторил Стивен.
– Питер Мейбри, – понурившись, ответил Адам.
– Питер Мейбри? Но он же мошенник!
На лице Адама появилась скептическая улыбка.
– Такие мне и нравятся.
Стивен поджал губы: ему было крайне неприятно, что всякий раз общение с братом, его единственным родственником, кончалось таким неутешительным образом. Но он уже давно усвоил, что досада – плохой помощник.
– Я попрошу, чтобы Натан занялся этим делом. Нет такого контракта, который нельзя было бы расторгнуть. А уж Мейбри прославился своей никчемностью. – Повернувшись, Стивен подошел к своему столу.
– Это все? – дерзким тоном осведомился Адам. – Разрешите идти, сэр?
Обернувшись, Стивен пристально посмотрел на брата.
– Да, – наконец произнес он, не зная, что сказать. Но когда Адам подошел к двери, Стивен примирительно добавил:
– Когда ты отправляешься на прием к Эбботам? Мы могли бы поехать вместе.
– Я не собирался туда ехать, – не оборачиваясь, отозвался Адам.
– Как это? Элден и Луиза – наши друзья детства. Их родители были друзьями наших родителей, дружили и наши деды, и бабушки. Боюсь, что я тебя не понимаю.
– Чего именно ты не понимаешь? – Голос Адама был полон сарказма.
– Да что с тобой? – взорвался Стивен.
На лице Адама отразилось изумление, тут же сменившееся выражением покорности судьбе.
– Чего ты от меня хочешь, Стивен?
– Я хочу, чтобы ты стал достойным нашего имени, только и всего.
– В этом-то и проблема, дорогой брат. Я не тот человек, который может командовать флотилией судов или торговать недвижимостью. Все, на что я способен, – это прожить доставшееся мне наследство, а затем выпрашивать помощь у своего куда более умного старшего брата. Между тем, кого ты хочешь видеть во мне, и тем, кто я есть на самом деле, – большая разница. Когда ты наконец смиришься с этим?
– Никогда, слышишь? Никогда! Я никогда не смирюсь с тем, что ты вырос ленивым, никчемным, расточительным человеком, который не питает уважения к своему происхождению и пренебрегает обязательствами, налагаемыми его положением!
– Тогда ты никогда не обретешь покоя. Пойми: я такой, каким ты меня описываешь, и даже хуже.
В окно струился тусклый зимний свет, но Стивену казалось, что на дворе ночь. Одна из тех ночей, когда в ожидании рассвета он мучился томительной бессонницей, а в его мыслях не было обычной стройности.
– Что с тобой? Ты ведь не был таким равнодушным. Чего же ты все-таки хочешь от жизни?