— Прошу всех подойти сюда! Выясним положение, товарищи, иначе буду считать вас контрреволюционерами. Вас послала на фронт мировая революция, чтобы не дать снова буржуям и капиталистам сесть на шею трудящимся. Кто же защитит свободу, как не мы сами? А вы бросили фронт да еще захватили винтовки, чтобы честным бойцам нечем было отбиваться от капиталиста и кадета!
Чем больше говорил Пархоменко, тем ниже красноармейцы опускали головы. Однако когда он предложил сложить оружие, они снова испугались, вероятно, ожидая немедленной кары за дезертирство, и снова начали поглядывать на тропинку за станцией. Иван первый подошел к «неизвестному» командиру и возле его ног опустил на цемент перрона свою винтовку. За ним подошли еще двое и также, краснея от стыда, положили винтовки. Положив, вздохнули с облегчением и стали подле командира. Тогда начали складывать оружие и переходить на сторону Пархоменко и остальные.
Когда все оружие было сложено, а Иван и двое красноармейцев продолжали стоять, охраняя Пархоменко, он сказал:
— Наказывать вас я не буду, вам революция судья, но предлагаю возвратиться на фронт в свои части. Скажете там, товарищ Пархоменко…
— Так я ж вас знаю! — перебил остроносый боец. — Вы — командующий Сумской группы.
Среди красноармейцев пробежал шепот, лица их вытянулись, и они один за другим начали оправдываться:
— Мы не виноваты, если у нас всех командиров убило!
— А мне командир сказал: «Все равно белые захватят Москву!»
— И сам утек к белым!
— А у меня рана не заживает!
— Я знаю одно, — сказал Александр Пархоменко, — что вы самовольно покинули фронт. Вы совершили такой проступок перед народом, который можно искупить только в бою с врагами революции.
— Мы отстали от эшелона, — смущенно бормотали другие.
— Ну, значит, догоняйте! Вас там ждут обессиленные части. До каких пор вы будете отлеживаться на солнце? Назначаю тебя старшим. — И он указал на остроносого, который обрадовался встрече с ним. — Принимай команду! Производи посадку. Прибудешь в часть, скажешь, что тебе товарищ Пархоменко поручил доставить всех до одного. Точка!
На давно не бритых и загорелых лицах красноармейцев заиграла довольная улыбка. А новый начальник команды уже выкрикивал: «Слушай мою команду!»
14
В мае двадцатого года древний Киев испытал новую оккупацию. На его улицах раздавалась польская речь легионеров пана Пилсудского. Однако уже через месяц легионеры, спасаясь от Красной Армии, вынуждены были поспешно бежать.
В сыром после дождя лесу на разные голоса щебетали птицы, разбуженные раньше обычного; по дороге вдоль опушки леса стучала тысячами копыт конница. Звеня стременами, Четырнадцатая кавдивизия спешила на запад, преследуя белополяков, которые бежали на Новоград-Волынский. В стороне от дороги, на холме, стояла группа командиров. Солнце сверкало на их оружии и на ордене Красного Знамени, украшавшем грудь одного из них. Он сидел на вороном коне, расправив широкие плечи, и довольно разглаживал черные, как конская грива, усы.
Заметив его, конники стременами толкали соседа:
— Начальник дивизии… товарищ Пархоменко… вон тот, с орденом, и наш комбриг по левую руку. — И они выпячивали грудь, прижимали шенкеля и оттягивали вниз каблуки. Головы, повернутые к командирам, держали высоко и горделиво.
— Орлы! — крикнул баском Александр Пархоменко. — Молодцы! И воевать научились, и сидят как влитые. А вот как реку будут форсировать?
Впереди лежала река Случь, и за ней укрылись белополяки.
— Поручите мне, товарищ начдив, — самоуверенно сказал комбриг-один, сбивая на затылок кубанку. — Мои хлопцы Дон переплывали, как гуси.
— А теперь пусть другие поучатся, — ответил Пархоменко, даже не взглянув на него.
Командиры других бригад были довольны такой отповедью.
В Первой Конной армии самою молодою была Четырнадцатая кавдивизия. Ее первая бригада начала формироваться в районе Воронежа всего только в феврале этого года. Набранная из крестьян-бедняков Старобельщины, Воронежщины и Тамбовщины, она уже через месяц добивала под Майкопом остатки деникинской армии, катившейся от Орла. Последние две бригады были сформированы в Ростове и сразу же двинулись походным маршем на польский фронт.
Натравленная Антантой, панская Польша напала на Белоруссию и Украину, мечтая о границах до самого Черного моря и о богатых хлебом и рудой украинских землях.