— Я говорил, как вы очаровательны? — неожиданно спросил он.
Элинор покраснела от удовольствия. Она в смущении опустила глаза, но он ласково взял ее за подбородок и приподнял лицо.
— И у вас очаровательный румянец. — Графа явно забавляло ее смущение. — Скажите, Элинор, у вас когда-нибудь был кавалер?
— Ничего серьезного.
У него невольно вырвался смешок.
— Вы хотите сказать — с его стороны… или с вашей?
— С обеих сторон. — Она внимательно наблюдала за танцорами в ярких костюмах. — Я встречалась с несколькими молодыми людьми, — призналась она, вспоминая, как время от времени кавалеры из числа студентов водили ее в кино и на танцы. Был, конечно, Терри Кершоу. Повинуясь внезапному порыву, Элинор начала рассказывать о нем графу и практически призналась в том, что согласилась на его предложение отправиться в Португалию в качестве компаньонки его сестры из-за того, что представила, как Терри будет ей докучать еще целый год.
— Нам повезло, что он вам докучал, — заметил дон Мигел.
Элинор уловила заминку, прежде чем он сказал «нам». Тут же пронеслась шальная мысль: может, он хотел сказать «мне»? Она ощутила приятное волнение. А когда дон Мигел обнял ее, вихрь эмоций закружил Элинор. Надо же! Всегда строгий и отчужденный граф Рамиро Висенте Мигел де Каштру позволяет себе человеческие слабости! Но разве она не знала, что он вполне… человечен… или мог стать таким, если с ним познакомиться поближе? Элинор пыталась скрыть свои чувства, но внутренне была далеко неспокойна. Она не представляла, что способна испытать такую эйфорию восхищения здесь, на веселой festa Вьяна-ду-Каштэлу. Она никогда этого не забудет — так Элинор и сказала графу вечером. Санчес вернулся с ними, а потом с разрешения Мигела молодые люди снова ушли. Это было доказательством доверия и сестре, и ее жениху.
— Итак, мы вновь остались вдвоем.
Они немного посидели на веранде, потом граф предложил:
— Может снова погуляем?
— Конечно, если хотите. — Она почувствовала робость, оттого что он предоставил ей решать. — Как… как вам угодно.
Он засмеялся, и его серые глаза засияли.
— В чем дело, Элинор? — ласково спросил он и взял девушку за руку, осторожно поставил на ноги. — Не робейте, дорогая. Я обычный человек, — неожиданно добавил дон Мигел, и Элинор почувствовала, как он нежно коснулся губами пальцев ее руки. Щеки девушки порозовели, а глаза графа вспыхнули непостижимым светом. Его взгляд надолго задержался на ее лице. — Идем, — наконец сказал он, — а то мы пропустим всю забаву!
Небо освещали огни фейерверка, со стороны реки доносилась музыка серенады. Элинор и дона Мигела вовлекли в танец, и, к ее удивлению, он начал самозабвенно танцевать. Элинор пыталась сказать, что не умеет танцевать, но дон Мигел не стал слушать. Девушка сделала несколько неуверенных шагов, потом ее застенчивость исчезла, и она закружилась в танце, чувствуя себя невероятно юной и раскованной.
— Это было прекрасно! — воскликнула Элинор, когда музыка смолкла и они с доном Мигелом вышли из круга танцоров. — О, Мигел, я никогда не получала такого удовольствия… — Она засмущалась и с испугом посмотрела на своего работодателя. Его, кажется, позабавила обмолвка. Элинор уже собиралась извиниться, но передумала. Только произнесла: — Надо же! — как он перебил ее:
— Не извиняйся, Элинор. Пора оставить формальности.
— У меня… у меня вырвалось…
— Очень мило получилось, — сказал он, но его шутливость внезапно исчезла, уступив сожалению, ясно видному в его глазах.
У Элинор сердце чуть не остановилось. Конечно, она ему нравилась… но что-то мешало ему признаться в этом, даже самому себе… что-то большее, чем любовь к покойной жене. Опять тайна… Или у нее просто разыгралось воображение? Наблюдая за меняющимся выражением лица своего спутника, Элинор увидела, что он улыбнулся… улыбка мгновенно изгнала безнадежность, а заодно приободрила Элинор.
— Может, вернемся домой? — спросил дон Мигел.
Элинор сразу согласилась.
— Спасибо за прекрасный, необыкновенный день, — не удержалась она от слов благодарности, когда несколько минут спустя они ехали обратно в solare.