Костюмы были просто великолепные — пышные одеяния ярких цветов с роскошной отделкой.
Костюмерша сняла бальное платье, сшитое из бледно-желтого муарового шелка с волнистым рисунком. К вешалке был прикреплен костяной корсет, он уменьшит и без того стройную, в двадцать четыре дюйма, талию Валентины до двадцати двух дюймов.
Кристин стала затягивать корсет на талии Валентины, а та ухватилась за край стола, как Скарлет О'Хара в «Унесенных ветром».
— Не представляю, как вы сможете петь в этом, — заметила костюмерша. — Я бы в нем задохнулась.
— Ну, ничего, всего лишь две сцены, а затем его, слава Богу, можно будет ослабить.
Новый стук в дверь прервал их, когда Кристин надевала на Валентину кринолиновую нижнюю юбку, обшитую французским кружевом.
— Здесь как на Центральном вокзале, — проворчала Валентина.
— Это я. Можно войти?
В уборную вошла Орхидея. Она уже была в гриме, но все еще в повседневной одежде.
— Привет. Я нашла Джину в сортире, она вытряхивает из себя все съеденное печенье, утверждая, что всегда так делает, — не будет удачи, если ее не вырвет.
Давно уже Валентина не слышала так много слов от Орхидеи и с удивлением воззрилась на свою яркую сестру.
— Почему ты не переодеваешься?
— О, у меня еще полно времени. Я быстро переодеваюсь. — Орхидея смотрела на Валентину, одетую только в нижнюю юбку и корсет, с обнаженной соблазнительной грудью. — Жаль, что ты не можешь выступать в таком виде. Представляешь, какие были бы рецензии? Да, Вэл? — нервно продолжала Орхидея.
Она пошарила в кармане своего кожаного, обшитого бахромой жакета и достала серебристую ювелирную коробку. Она протянула ее Валентине с умоляющим выражением в глазах.
— Это тебе, Вэл. Я купила ее для тебя. Я… Мне хочется, чтобы ты полюбила ее. Ты должна полюбить ее.
— Я вернусь через пять минут, — сказала костюмерша, поспешно закрывая за собой дверь.
Валентина с удивлением смотрела на коробочку «Ван Клиф и Арпелс».
— Пожалуйста, — молила Орхидея. — Вэл, у меня не хватает слов, я не могу найти нужных слов. О черт… Я открою ее, если хочешь.
Орхидея открыла крышку и снова протянула коробочку Валентине. Внутри на темно-синем, как полуночное небо, бархате поблескивала сказочно красивая брошь — голубые орхидеи, их символ. Стебли цветов переплелись, мерцающие эмалевые лепестки обрамлены серебром, а бриллиантовые капельки росы отражали свет.
— Ювелир — гаваец, — запинаясь, бормотала Орхидея. — Это авторская работа. И… я попросила выгравировать на обратной стороне слова «Сестры навеки».
Сердце Валентины болезненно сжалось, она подняла глаза от прекрасной броши к умоляющему взгляду своей своенравной сестры. Как ей хотелось верить.
— Я, право… — начала она.
— Пожалуйста, просто возьми ее и прочитай надпись.
В дверь снова постучали.
— О черт! — воскликнула Орхидея. — Неужели мне не дадут ни минуты?
— Сегодня премьера, — сказала Валентина, накидывая на плечи халат. — Должен зайти Кит, И мне нужно закончить одеваться. Костюмерша ждет.
Орхидея вздрогнула, выражение обиды промелькнуло на ее лице, но она почти тотчас же овладела собой и улыбнулась своей блистательной улыбкой, как будто говорящей: «Мне нет никакого дела».
— Хорошо, я ухожу, — небрежно бросила она.
В дверях она столкнулась с Китом. Оба сделали шаг назад.
— Торопишься? — спросил Кит Орхидею, когда она проскользнула мимо него из комнаты. Затем он повернулся к Валентине. Тепло наполнило его голос. — Дорогая, — сказал он, заключая ее в объятия, — я просто должен был тебя обнять.
Валентина с благодарностью приникла к жениху.
— Давай обнимемся на пару минут.
Она обхватила его руками и почувствовала, что он испытывает такое же напряжение, как и она.
— Что-то безумное происходит сегодня, — с тревогой в голосе прошептала она. — Непонятное…
— Все эта охрана, — поддержал ее Кит. — Я попытался разузнать о ней, но мне никто ничего не сказал. Похоже, никто не знает, откуда они.
— Это сенатор Уиллингем, — сказала Валентина. — Это касается его, я уверена. Кит, что-то происходит.
— Да, — кивнул он. — Я знаю.
Прибыло так много флористов с цветами для актеров, что часть букетов пришлось разместить на специально поставленном в артистической длинном столе. Их смешанный аромат одурманивающим благоуханием заполнил всю комнату. Еще четыре раза доставляли телеграммы. Трех папарацци выгнали из-за кулис.