— Няня, не могли бы вы… О! — воскликнула Синтия, лежавшая в постели. Опираясь на подушки, она читала книгу. — Это вы, Валентина… Спасибо, что пришли.
Красота Синтии казалась хрупкой, а кожа — голубоватой, просвечивающей.
— Как вы себя чувствуете, Синтия? Кит сказал, что доктора предсказывают полное выздоровление. Это замечательно! Я принесла вам кое-что почитать.
Валентина поставила свой пакет из книжного магазина «Дабл-дэй», в котором лежало несколько бестселлеров и набор кассет «Голубых Орхидей». Казалось, Синтия исчерпала все силы, чтобы взять пакет и открыть его.
— Большое спасибо… вы так внимательны. Пожалуйста, садитесь, Вэл. Я так рада наконец-то с вами познакомиться. Кит все время говорит о вас. Он считает, что вы станете новой звездой Бродвея!
Ощущая острое чувство вины, Валентина придвинула стул.
— Как проходят репетиции? — поинтересовалась Синтия.
Испытывая облегчение от перемены темы разговора, Валентина принялась подробно рассказывать: от первоначальных декораций отказались и начали все снова. Написали четыре новые песни взамен трех, которые композитор и автор слов вынуждены были признать неудачными. Автор и художник по декорациям много спорили с Беттиной и режиссером. Поклонницы Бена Пэриса проникают в театр во время репетиций, поэтому пришлось нанять дополнительную охрану.
Синтия, казалось, вскоре утратила всякий интерес к теме.
— Прекрасно, — сказала она, вздохнув, и положила голову на подушку. — Я думаю… думаю, вам доставляет большое удовольствие работать с моим мужем.
Валентина похолодела.
— Да, конечно, он настоящий профессионал, — быстро сказала она.
— Кит совершенно особенный, — продолжала Синтия. — Знаю, я теперь не очень интересный человек и не разделяю его интересов. Просто не могу. Делаю вид, будто мне безразлично, но это не так. Мне больно видеть его таким живым и деятельным, в то время как я стала полуинвалидом.
— Мне очень жаль, — прошептала Валентина.
Синтия, закрыв глаза, вздохнула.
— Я так завидую вам, Валентина. Вы знаете, ведь я вместе со своей племянницей видела первый нью-йоркский концерт «Голубых Орхидей»? Поймала одну из орхидей, которую вы бросили в зал. Я все еще храню ее, на память, в одной из книг.
— О Синтия, — Валентина не могла сдержать слез. Слезы снова и снова наполняли ее глаза и катились по щекам.
Синтия открыла глаза и мягко посмотрела на нее.
— Моему мужу необходим хит, — закончила она. — И я тоже желаю ему удачи. Пожалуйста, сделайте это для него. Ради меня.
— Еще раз! Еще! — кричала Беттина. — Черт побери, Бен, на этот раз удержись в этой позиции! Попади в цель! Сейчас ты играешь не капитана Хука, а романтического героя. Я хочу, чтобы все зрительницы упали в обморок. Пианист! Вы еще не уснули? Вы играете слишком медленно. Нам нужна…
— Одна порция экстаза, — колко бросил Бен, бросив на Валентину горячий взгляд.
Тело Бена было таким же гибким и мускулистым, как у Александра Годунова. Красоту его подчеркивал черный комбинезон без рукавов, который Бен носил во время репетиций.
— Экстаза ожидают от нас на сцене, а не вне ее, — улыбаясь, ответила Валентина.
— Вэл… Вэл… — вздохнул Бен, — постарайся расслабиться. Я не собираюсь набрасываться на тебя. Я изменился, разве ты не видишь? Я вырос за последние несколько лет.
Валентина с трудом удержала смешок недоверия. Даже сейчас за кулисами стояла хорошенькая молодая женщина в джинсах и твидовом жакете, и глаза ее с тоской были устремлены на Бена.
Снова заиграл пианист, и Валентина заняла позицию для первой комбинации. Бен встал позади нее.
— Мы хорошо танцуем вместе — и это единственное, что имеет значение, — сказала она ему, когда они заскользили по сцене.
Орхидея вошла в театр через служебный вход, предъявив удостоверение прессы, которое выпросила у одного из своих любовников, репортера нью-йоркских «Дейли ньюс».
Она надела мышиного цвета парик, старушечьи очки, длинную бесформенную юбку, ботинки, и ни грамма косметики. По ее мнению, в таком виде, напоминающем Энни Холл, Валентина не узнает ее.
Она должна увидеть, так ли хороша Вэл, как утверждают.
— Она очень естественная, — сказал ей приятель-репортер. — По Бродвею ходят слухи, что к концу сезона эта девочка захватит власть в свои руки.
«Боже… неужели ей действительно это удастся?» Сердце Орхидеи колотилось, когда она проскользнула в темный зал, села в последнем ряду и обратила взгляд на сцену, где репетиция была в полном разгаре. Валентина, Бен Пэрис и еще десять танцовщиков, облаченных в пестрые старые одежды, репетировали эпизод-«мечта».