Из прохожей мы попали в довольно просторную комнату, светлую, прилично обставленную, с длинными тюлевыми гардинами на двух окнах, обращенных к улице.
— Присаживайтесь, товарищи! — сказала с приветливой улыбкой женщина. — Я жена Владимира Сергеевича. Мы очень опасались, как бы с вами не случилось чего.
— Как видите, все в порядке! — успокоил ее Бодюков.
В это время из соседней комнаты вышел высокий мужчина в светло-сером костюме. Его пышные волосы и острая бородка были тронуты сединой. Сквозь толстые стекла очков поблескивали большие добрые глаза.
Познакомились.
— Прошу ко мне в кабинет, — пригласил нас Чашин в ту комнату, из которой вышел, и сказал жене — А ты, Оленька, поставь чайку и приготовь что-нибудь перекусить гостям. Они ведь с дороги, проголодались, наверное, изрядно.
Этот интеллигентный, аккуратный и весьма предупредительный человек, говоривший мягким, проникновенным тенорком, не производил на меня впечатления подпольщика и тем более руководителя боевой подпольной группы. И все же это был именно тот человек, который, сумев завоевать доверие оккупантов своим лояльным отношением к «новому порядку», вел тайно непримиримую борьбу с ними. Никому из гитлеровцев даже в голову не приходило заподозрить его в каких-то связях с подпольщиками, и он, находясь все время на виду у оккупантов, почти под боком у комендатуры и гестапо, оставался неуловимым для врага. Нелегко бывает порой нам, разведчикам, но Чашину было куда труднее, причем постоянно.
Чашин принадлежал к числу тех скромных и храбрых людей, которые идут на подвиги не ради славы и не любят, когда говорят об их мужестве. Сродни ему была и его жена — Ольга Дмитриевна. Ведь она прекрасно знала, что ждет их в случае провала: гестапо, пытки и виселица на городской площади. Но ничто не выдавало в ней даже малейших признаков беспокойства или страха. Она по-матерински ласково улыбалась мне и Бодюкову, заботливо подкладывала на наши тарелки то жареную картошку, то фаршированный морковью перец, то кукурузные лепешки.
После обеда разговор зашел о «заводе сельхозмашин» и о задании, которое предстояло выполнить нам с Бодюковым.
— На склад вам проникнуть, конечно, не удастся, — сказал Чашин. — Охранники-эсэсовцы очень бдительны и никого не подпускают к нему близко, стреляют без предупреждения. Да вам, собственно, нет никакой необходимости знакомиться с ним даже издали.
Мы недоуменно переглянулись.
— Как же в таком случае мы осуществим взрыв? — спросил я. — Ведь нам надо разведать и изучить все возможности, составить подробнейший план операции.
— План уже разработан нашей подпольной группой, — сообщил Чашин. — Мы познакомим вас с ним, выслушаем ваши советы и рекомендации, как лучше провести его в жизнь.
Бодюков нервно кашлянул.
— Владимир Сергеевич, я что-то не понимаю… Мыто прибыли сюда не в качестве консультантов, а как подрывники-минеры.
— Вот именно, как специалисты минного дала, — подтвердил Чашин. — И без вашей помощи нам никак не обойтись. Затем и вызвали вас сюда. Короче говоря, нам нужна особая мина, такой силы и такой конструкции, чтобы весь склад взлетел на воздух в строго определенное время при наличии сверхбдительной охраны.
— Но, позвольте, как же она попадет на склад? — спросил Бодюков. — Насколько мне представляется, это будет солидный заряд.
— Все будет зависеть от конструкции мины, — сказал Чашин. — Вы предложите несколько вариантов, а наиболее удачный образец и определит способ доставки мины на склад.
— Где будет изготовляться мина? — поинтересовался я. — Не здесь же, надеюсь?
— Нет, конечно.
— Как со взрывчаткой?
— Все заготовлено.
— Тогда не будем терять времени! — заявил Бодюков, поднимаясь из-за стола. — Куда прикажете направляться?
Чашин взял его за локоть.
— Не торопитесь, мой друг. Прежде всего отдохните как следует. Отныне вы, товарищи, переходите на нелегальное положение, поэтому я не выпущу вас до вечера на улицу одних, без провожатых. Даже имея идеальные документы, рисковать зря не стоит.
Я слушал Чашина, и мне казалось, что он преображается на моих глазах. В его словах, в тоне, которым они произносились, ощущался волевой дух несгибаемого человека, заботливого и требовательного командира, опытного подпольщика…
Окруженные заботами и вниманием четы Чашиных, мы не заметили, как пролетело время до вечера. Ольга Дмитриевна закрыла окна на внутренние ставни, зажгла небольшую керосиновую лампу под зеленым абажуром. На столе появился самовар.
Помешивая ложечкой чай в стакане, Чашин сказал: