— Да, пожалуй, будем спать, — сказал я. — Видно, дождь до утра не уймется.
Вася Рязанов вышел во двор. Вышла и Галя. Я раскинул на полу шинель, положил у стены парашют и рюкзак, начал стягивать с ног сапоги.
Тихо скрипнула дверь, ведущая в сенцы. Я подумал, что это Рязанов или Маркова, но это был майор Данильцев.
— Собирайтесь, товарищи! — сказал он с порога.
Мы удивленно взглянули на него, Поднимаясь со своего жесткого ложа, я спросил:
— Куда?
— На задание.
— А дождь?
— Командир авиационного полка заверил командование, что бомбардировщики вылетят по первому вашему требованию независимо от погоды.
— Эх, яблочко, вот это да! — весело воскликнул Колесов. — Молодцы летчики! Чего, спрашивается, ждать? Может, этот дождь на неделю зарядил!
— Боря! — окликнул я Бодюкова. — Зови Рязанова и Маркову, будем собираться…
Через двадцать минут мы уже были в самолете. Еще ни разу нам не приходилось вылетать в такую непогоду: дождь, порывистый ветер и к тому же такая тьма, что хоть глаз выколи. Два прожектора осветили просторное поле аэродрома. С помощью трактора самолет вырулил на твердую взлетную полосу. Там механики еще раз проверили моторы, и только после этого была отдана команда вылетать.
Два часа провели мы в воздухе, а дождь все шел и шел. Не верилось, что где-то есть чистое небо. Летчики вели самолет по приборам. Линия фронта осталась давно позади. Под нами лежала территория Смоленщины с выжженными селами, разрушенными городами.
В мирное время я ни разу не бывал в этих местах, и сегодня ночью мне впервые предстояло попасть на Березину, которая, по словам Колесова, была изумительной, красивой и самой что ни на есть русской рекой. Уж кто-кто, а Колесов знал ее, Березину. Он родился, вырос на ее берегах и до войны работал здесь трактористом и шофером в колхозе. Ни одно задание он не встречал с такой радостью, с таким энтузиазмом, как это, связанное именно с Березиной, с дорогими его сердцу местами.
А задание было нелегким. Нам предстояло взорвать мост через Березину, большой железнодорожный мост на линии Смоленск — Орша. Он усиленно охранялся с воздуха и на земле. Днем нашим самолетам не удавалось прорваться к нему, а ночные бомбежки не приносили результатов и приводили лишь к потере бомбардировщиков. Тогда наше командование решило послать туда десантников. Выбор пал на мою группу. Перед нами была поставлена задача взорвать мост с воды, для чего надо было пробраться к нему по реке. Чтобы отвлечь от нас внимание противника, наши бомбардировщики должны были в это же время бомбить мост с воздуха. Это требовало установления надежной радиосвязи между нами и штабом авиаполка. Поэтому мы и захватили с собой не одну, а две рации — основную и одну в запас. Их мы берегли как зеницу ока.
Рассчитывать на чью-либо помощь нашей группе не приходилось. В ближайших населенных пунктах стояли крупные гарнизоны охранных войск, которые не давали возможности даже небольшим отрядам партизан просочиться к железнодорожной линии и к шоссейной дороге, пролегавшей вдоль железнодорожного полотна. Все это осложняло нашу задачу.
Низкая облачность, дождь, ночная тьма помогли нам долететь до места высадки без каких-либо осложнений — прожекторы не могли нащупать наш самолет. Но если в воздухе мы чувствовали себя относительно спокойно, то высадка очень и очень тревожила нас. Мы должны были приземлиться на участке между мостом и. лесом, тянувшимся вдоль Березины. Южнее этого места, в нескольких десятках километров протекал Днепр. Прыгать приходилось наугад, в темноте, полагаясь только на показания приборов. Даже самое незначительное, отклонение самолета от курса, какая-то задержка с высадкой могли привести к срыву: вдруг да угодим прямо в реку или приземлимся на улице какого-нибудь села, которые довольно густо лепились на берегах реки. И потом попробуй отыскать быстро друг друга в такую ненастную ночь! Да еще и парашют с грузом надо было искать, а ведь он-то не откликнется, не подаст никакого знака.
Первым прыгнул Колесов. Бодюков вывалился из самолета чуть ли не верхом на грузовом тюке, чтобы приземлиться как можно ближе от него. За Бодюковым тотчас один за другим последовали Рязанов и Маркова. Замыкающим был я.
Когда мои ноги уже коснулись земли, резкий порыв ветра ударил в купол ниспадавшего парашюта и рванул его в сторону. Падая на бок, я почувствовал, что подо мной разверзлась какая-то яма, и в следующее мгновение нырнул в холодную, черную воду.
Не знаю, как мне удалось сдержать крик. Возможно, я и крикнул, но уже под водой. К счастью, это случилось у самого берега, на мелководье. Инстинктивно рванувшись кверху, я стал на колени, и моя голова очутилась над водой лицом к невысокому обрывистому берегу.