не просто от себя и не просто за себя. Он тоже есть реализация высших сил, теперь
сказали бы, природы или общества, а греки говорили – рока, или судьбы. Он тоже сам
знает свою судьбу, и он тоже ее не боится. И эта судьба приводит его к катастрофе. Тут
трагедия.
Андромаха, его жена, не гибнет в «Илиаде». Но, несомненно, и она является
трагическим характером. Теперь же к [190] этому еще прибавляется и смерть Гектора с
последующим надругательством над ним Ахилла. Всякий слушатель Гомера знал, кроме
того, еще и дальнейшую судьбу Андромахи, тоже не менее трагическую. Тут, несомненно,
трагедия.
г) Троянская война. Наконец, не нужно забывать к того, что «Илиада» изображает
всего только один эпизод из десятого года Троянской войны. Нет никакой возможности
рассматривать «Илиаду» в полной изоляции от всей этой Троянской войны, тем более, что
о разных других ее эпизодах и прежде всего об ее причинах, равно как и об ее начале и
конце, в «Илиаде» говорится недвусмысленно и много раз. Но троянская мифология,
несомненно, трагична: высшие силы в лице судьбы, богов и демонов, реализуясь в
человеческой обстановке, несут с собой необходимое противоречие, а это противоречие
приводит к грандиозной катастрофе, к войне, к гибели Трои, да и к катастрофе с
победителями-греками, по крайней мере в массе случаев, связанных с их возвращением
домой. Недаром крупнейшие греческие мыслители считали «Илиаду» трагедией; среди
них прежде всего Платон и Аристотель. Об этом говорит как основная тема «Илиады»,
связанная не столько с гневом Ахилла, сколько с гибелью Илиона, так и ее торжественно-
траурный финал – погребение Гектора.
д) Гибель женихов. Осознанность трагизма в трагедии вовсе не обязательна. Ахилл
знает свою судьбу и, следовательно, знает свою трагедию. Но ахейцы и троянцы в своей
массе вовсе не знают того, что война между ними возникла исключительно ради просьбы
Геи к Зевсу об уменьшении населения. Провидец Феоклимен нагляднейшим образом
представляет себе близкую гибель женихов. Женихи эти пьют вино и едят мясо, веселятся
и хохочут, не подозревая своей близкой гибели, хотя интересно будет подчеркнуть, что
Гомер все же отмечает наличие в них инстинктивного предчувствия близкой смерти (Од.,
XX, 345-349).
И тогда в женихах возбудила
Смех неугасный Афина и все у них мысли смешала.
Неузнаваемы сделались их хохотавшие лица.
Ели сырое кровавое мясо. Слезами глаза их
Были полны, и почувствовал дух приближение воплей.
Заметим этот интересный и сложный психологический комплекс: обжорство,
пьянство, помрачение в мыслях, искаженные лица, хохот, слезы и предчувствие близкой
гибели. Но то, что женихи предчувствуют только инстинктивно и глухо, то самое
Феоклимен видит воочию и прорицает в самых ясных и страшных образах (351-357).
О вы, несчастные! Что за беда разразилась над вами?
Головы, лица, колени у вас – все окутано ночью!
Стоны кругом разгорелись, и залиты щеки слезами! [191]
Кровью забрызганы стены и ниши, прекрасные залы!
Призраков сени полны, собой они двор заполняют.
В мрак подземный Эреба несутся стремительно. Солнце
С неба исчезло, зловещая тьма на него набежала.
Ясно: гибель женихов есть дело высших, хотя в то же самое время и темных сил;
даже и хохот возбудила в них, как сказано, сама Афина Паллада, которая вообще готовит
их гибель, а когда Одиссей перебивает женихов, она в виде ласточки с потолка
невозмутимо наблюдает происходящее. Такая гибель человеческих индивидуумов
вследствие вторжения в их сферу надличного начала, когда эта гибель закономерно
возникает из их жизни и поведения есть трагедия.
Закономерное и гибельное раздвоение надиндивидуального начала в
индивидуальном везде в этих случаях налицо: у Ахилла – личный героизм и
предопределенная кратковременность жизни, у Гектора – личный героизм и жестокость
победившего, врага, у Андромахи – героизм и интимное счастье, у женихов –
беспредельное стремление к власти и нерушимое и свыше узаконенное могущество
постоянного обладателя этой властью, у всех ахейцев и троянцев – безграничный
патриотизм и предопределенная ограниченность их существования.
5. Общая трагическая картина мира. Однако не нужно ограничиваться
отдельными примерами трагического мировосприятия у Гомера. Это мировоззрение
насквозь трагично, трагично до последней глубины, хотя это удивительным образом
диалектически совмещается у Гомера с героическим и бодрым жизне-утверждением, с
отсутствием всякого уныния и безвыходности, с какой-то ликующей радостью и личным
общественным самопроявлением.
а) Пессимизм Гомера. Ж-А. Гильд в своей работе о пессимизме Гомера и Гесиода30)
прекрасно раскрыл пессимистическую сторону творчества Гомера, хотя и не сумел ее
совместить с глубочайшим гомеровским оптимизмом.
Когда-то боги и люди жили общей жизнью. Но совсем не то у Гомера (а о Гесиоде и
говорить нечего). Минос когда-то был собеседником Зевса (Од., XIX, 179). Боги
присутствовали на свадьбе Пелея и Фетиды (Ил., XXIV, 62), Андромаха получила
свадебное покрывало из рук самой Афродиты (XXII, 470 сл.). Теперь совсем другое. Даже
Фетида живет отдельно от своего смертного супруга: она у своего отца Нерея в море, а
Пелей на земле во Фтии. Зевс вообще никак не показывается людям. Остальные боги,
правда, иногда показываются, но отнюдь не в своем виде. Антиной прямо говорит (Од.,
XVII, 485-487), что боги появляются среди людей главным образом в виде странников.
Только в виде исключения боги являются в своем собственном виде феакийцам да еще
близким им киклопам и дикому племени гигантов (VII, 201-206). Боги – «блаженны», а
люди – «несчастны» (deiloi). Вся человеческая жизнь – борьба сильных и слабых, причем
верх берут сильные. Общеизвестны сравнения героев со львом, разрывающим [192]
слабых животных. Сам Зевс говорит, что на земле нет несчастнее человека (Ил., XVII, 445
сл.), Агамемнон утверждает, что тяжесть жизни назначает при появлении человека сам
Зевс (X, 70 сл.). Боги и людям и даже царям «выпрядают» несчастье (Од., XX, 195 сл.).
Мертвые у Гомера – это вообще «усталые» (Ил., XXIII, 72). Царь Одиссей прямо завидует
свинопасу Евмею, что этому последнему Зевс даровал наряду со страданиями и некоторый
достаток (Од., XV, 488 сл.).
Божества никогда не раздают благ равномерно и всегда кого-нибудь в чем-нибудь
обделяют (VIII, 167, Ил., IV, 320). Одиссей и Диомед храбры, но божество готовит им
беды, и они трусливо бегут (III, 165-167). И у Ахилла и Гектора – славная жизнь. Но
судьба сделала ее слишком кратковременной (Ил., IX, 410-416, XV, 610-612). Демодок –
славный певец, но он заплатил за это своим зрением (Од., VIII, 63 сл.). Аякс и Диомед
славятся своими подвигами, но они не очень умны. Ахилл, Агамемнон, Гектор, Аякс,
Патрокл, Антилох, Одиссей – все это почти в сущности несчастные люди. Никто из
ахейских героев не вернулся из-под Трои благополучно. Вернулся, да и то с великими
бедствиями, Менелай. Но своими богатствами он владеет с постоянным сокрушением
сердца о погибших героях под Троей, постоянно плача и стеная в своем роскошном
дворце, а когда он вспоминает об Одиссее, то не может даже пить и есть (IV, 93-109).
Приам и весь его дом тоже погибают. Остается только терпеть и быть выносливым (III,
209, XX, 18, Ил., XXIV, 49). Герои не скрывают своего страдания и, несмотря на свою