Франческо, примкнувшего к «испанцам», больше всего возмущает отсутствие пиетета по отношению к власти. Люди перевидали столько смертей, что смотрят на него как на члена шайки негодяев-киллеров и несостоявшихся каморристов. Это недопустимо, оставлять безнаказанными такие вещи нельзя, пусть и ценой человеческой жизни. Девушка пытается его образумить, убедить, что еще рано чувствовать себя обреченным.
Анна: «Не надо опускаться на дно, ты ведь еще можешь жить…»
Франческо: «Нет, я не хочу ничего менять в своей жизни…»
В глубине души юный «раскольник» очень боится, что Ди Лауро могут нанести вред его возлюбленной, но стремится убедить и ее, и себя: никто не тронет Анну, так как у Франческо было много девушек. Затем в лучших традициях подростковой романтики признается, что сейчас она для него единственная…
— В конце концов, в этом районе у меня было тридцать женщин… но в глубине души я чувствую, мне нужна лишь ты…
Анна, как девчонка, которой она, впрочем, и является, тотчас забывает о грозящей ей опасности и думает о последних словах Франческо.
Анна: «Хотелось бы верить».
Война продолжается. 24 ноября 2004 года убивают Сальваторе Аббинанте. Выстрелом в лицо. Это племянник одного из главарей «испанцев», Раффаэле Аббинанте из Марано. Марано — территория клана Нуволетта. Ради активного участия в бизнесе Секондильяно маранцы переселили в район Монтероза многих своих людей вместе с семьями, а Раффаэле Аббинанте, согласно полученным сведениям, возглавлял этот мафиозный анклав в самом сердце Секондильяно. Аббинанте, курировавший побережье Коста дель Соль, был одной из самых харизматичных личностей в Испании. В ходе крупного расследования в 1997 году было изъято 2500 килограммов гашиша, 1020 таблеток экстази, 1500 килограммов кокаина. Магистраты установили, неаполитанские картели семей Аббинанте и Нуволетта держат в своих руках практически все перевозки синтетических наркотиков в Испании и Италии. Опасались, что после убийства Сальваторе Аббинанте вмешаются Нуволетта, что коза ностра решит сказать свое слово в секондильянской файде. Но ничего не произошло. По крайней мере, никакого силового вмешательства. Нуволетта открыли свои границы для скрывающихся «раскольников», обозначив таким образом критическое отношение кампанийской коза ностра к войне Козимо.
25 ноября Ди Лауро убивают Антонио Эспозито в его продовольственном магазине. Когда я приехал на место происшествия, то увидел тело, лежавшее в окружении бутылок с водой и пакетов с молоком. Два санитара подняли его, держа за руки и за ноги, и уложили в металлический гроб. После их отъезда в магазине появилась синьора, которая тотчас занялась уборкой: расставила на полу бутылки и пакеты, отмыла от пятен крови витрину с колбасами. Карабинеры ей не мешали. Эксперты уже поработали со следами выстрела и отпечатками. Заполнили ими бесполезный альманах улик. Целую ночь эта женщина убиралась в магазине, словно уборка могла что-то изменить, словно выравнивание пакетов с молоком и выкладывание в ряд пачек печенья могли помочь перенести тяжесть смерти исключительно на тот небольшой отрезок времени, когда произошло покушение.
В это время в Скампии пошли слухи, что Козимо Ди Лауро обещает 150 000 евро за сведения о местонахождении Дженнаро Марино МакКея. Немаленькое вознаграждение, но могло быть и больше, учитывая доходы такой экономической империи, как Система Секондильяно. Во время принятия решения о сумме награды учитывалась степень ценности врага. Но никакого результата это не приносит, потому что первой приезжает полиция. На тринадцатом этаже дома по виа Фрателли Черви собрались все главари-«раскольники», еще оставшиеся в этом районе. В целях безопасности они огородили лестничную клетку решетками. Участников встречи защищали еще и бронированные двери. Полиция окружила здание. То, что было призвано защитить мафиози от возможной атаки врага, теперь вынуждало их сидеть и ждать, пока штурмующие распилят решетки и высадят металлическую дверь. Каморристы, избавляясь от улик, выбросили из окна рюкзак с автоматом, пистолетами и гранатами. Ударившись об землю, автомат выпустил очередь. Одна пуля чуть задела полицейского, охранявшего здание, нежно коснулась его затылка. Мужчина был настолько напряжен, что подпрыгнул, его бросило в пот, а из-за начавшегося потом приступа паники он стал судорожно хватать ртом воздух. Возможность смерти от пули, вылетевшей из автомата, сброшенного с тринадцатого этажа, никто не принимает в расчет. Полицейский в полубессознательном состоянии начал бормотать себе что-то под нос и костерить всех подряд, он называл какие-то имена и размахивал руками, будто отгоняя от лица комаров: «Они их нам сдали. Поняли, что сами туда не успевают, и сдали, вот нас и отправили… Мы играем и за тех, и за других, спасаем им жизнь. Лучше бы оставили их здесь, они бы перестреляли друг друга, всех бы перестреляли, а нам какое, на хрен, дело?»