— Роббе, рука твердая, но не напряженная. Расслабленная, но не вялая… Помогай себе другой рукой.
Перед тем как изо всех сил нажать на спусковой крючок обоими указательными пальцами, я закрывал глаза и задирал плечи, словно в попытке заткнуть уши. Я и по сей день не переношу звуки стрельбы. Думаю, дело в барабанных перепонках — после каждого выстрела по полчаса хожу оглушенный.
Коппола — семья весьма влиятельных предпринимателей — организовали в Пинетамаре самую крупномасштабную нелегальную застройку на Западе. Восемьсот шестьдесят три тысячи квадратных метров, застроенных бетоном, — Вилладжо-Коппола. Никакого разрешения не получали — в этих местах гранты на строительство и разрешения только взвинчивают стоимость работ, поскольку приходится попутно давать взятки чиновникам. Поэтому Коппола просто приехали на место строительства с бетономешалками. Центнеры железобетона уничтожили самые красивые сосновые леса на побережье Средиземного моря. Из домофонов новостроек доносился шум моря.
Когда я наконец впервые в жизни попал по мишени, то испытал смешанное чувство гордости и вины. Я научился стрелять, я научился. Никто теперь меня не тронет. Но оружие — страшная вещь. Начав им пользоваться, ты уже не можешь остановиться. Это как кататься на велосипеде. Бутылка не разлетелась вдребезги. Она так и стояла. Точнее, ее половина. Правая половина. Отец отошел к машине. Я остался один с пистолетом в руке, но, как ни странно, одиночества не чувствовал, хотя и стоял посреди куч мусора и металлолома. Я вытянул правую руку в сторону моря и дважды выстрелил в воду. Брызг не было, может, пули и не долетели до воды. Но мне казалось верхом смелости атаковать море. Отец вернулся с футбольным мячом, украшенным портретом Марадоны. Награда за точное попадание. Потом наклонился ко мне. От него пахло кофе. Он был доволен: теперь его сын был не хуже сына брата. Глядя друг на друга, мы повторили наш традиционный диалог, наш катехизис:
— Роббе, как называется человек без образования, но с пистолетом?
— Придурок с пистолетом.
— Молодец. Как называется человек с образованием, но без пистолета?
— Образованный придурок.
— Молодец. Как называется образованный человек с пистолетом?
— Настоящий мужчина, папа.
— Молодец, Робертино!
Нико еще только учился ходить. Отец говорил с ним на своей обычной скорости. Малыш не понимал. Он впервые слышал итальянскую речь, хотя мать и позаботилась о том, чтобы он родился здесь.
— Он похож на тебя, Роберто?
Я внимательно посмотрел на ребенка и порадовался за него. Ни малейшего сходства со мной.
— К счастью, не похож.
В ответ отец бросил на меня разочарованный взгляд, будто бы говоря, что я даже в шутку не способен сказать ему то, что он хотел бы услышать. Мне всегда казалось, что отец постоянно находится в состоянии войны с кем-то. Как будто он должен вести сражение и думать об альянсах, предосторожностях, тактике. Для отца жить в двухзвездочной гостинице означало потерять лицо и опозориться неизвестно перед кем. Будто бы существовала некая сила, готовая покарать его в любой момент, если он не будет жить в королевской роскоши и всюду вести себя по-хозяйски, даже если это выглядит смешно.
— Лидеру, Роббе, никто не нужен, он должен быть уверенным и внушать страх. Если никто тебя не боится, не робеет в твоем присутствии, значит, тебе не удалось стать по-настоящему важной персоной.
Когда мы ходили в ресторан, отца всегда раздражало, что официанты зачастую обслуживали сначала представителей каморры, даже если они приходили на час позже нас. Боссы садились, и через пять минут их обед был уже на столе. Отец раскланивался с ними, но сам при этом еле сдерживался. Он страстно мечтал о таком же уважении. Уважении, которое основывалось одновременно на зависти к власти и на страхе. Немалую роль здесь играли и деньги.