— Это еще не развернувшиеся листья, — утверждал он. — Кожура семени — не что иное, как плотно прижатые один к другому листочки.
Росток опунции.
Очевидно, он так и не обзавелся новым стеклом к микроскопу взамен потерянного. Иначе чем объяснить такое странное предположение, что почка и семя — одно и то же? Стоит только пригнуться к микроскопу, и прозрачные линзы покажут, что это совсем разные вещи.
Белая водяная лилия — прекрасный цветок в глазах поэтов!
Но когда Гёте взял ее в руки, то раньше всего стал рассматривать тычинки и лепестки венчика. Лепестки рассказали ему историю цветка.
— Смотрите! — восклицал поэт. — Чем ближе лепесток к центру цветка, тем он больше похож на тычинку… Вот уже зачатки пыльников видны, вот наполовину тычинка, наполовину лепесток…
«Первичное растение» Гёте.
Махровый цветок был разоблачен. Его лишние лепестки оказались переродившимися тычинками.
Лист превращается в лепесток, лист превращается в тычинку, тычинка превращается в лепесток.
Если бы Гёте был математиком, то мог бы сказать так:
«Две величины, порознь равные третьей, равны между собой».
Но он очень не любил математику, и его рассуждения насчет листьев, лепестков и тычинок оказались много длиннее. Однако они не потеряли своей убедительности от этого.
Наконец «Метаморфоз» был закончен.
В один и тот же день и он, и первая часть «Фауста» были отнесены к издателю.
«Фауст» должен был прославить поэта, «Метаморфоз» — натуралиста. Казалось, именно этого и нужно было ждать, но… жизнь часто разрушает наши предположения, и притом самым неожиданным образом.
Издатель Гешен, хорошо знавший знаменитого поэта, взял «Фауста», но отказался от издания «Метаморфоза».
— Здесь всего восемьдесят страничек, — политично сказал он Гёте. — Это не книга, а брошюрка.
Гёте удивлялся. Гёте рассердился. Гёте почти просил. Гёте почти требовал.
— Я не издаю брошюр! — стоял на своем Гешен.
Конечно, причина была совсем не в размерах рукописи.
Гешен — опытный издатель — не хотел, чтобы изданная им книга лежала на складе. Он не знал естественных наук, не знал Гёте как ботаника и посоветовался со сведущими людьми, а те сказали ему:
— Что путного может дать науке поэт?
Гёте взял свою рукопись и отправился искать другого издателя. Эттингер рискнул — издал.
Белая водяная лилия: лепестки и тычинки.
«Поэта Гёте знает вся Европа, — рассуждал он. — Всякая книга, носящая его имя, должна иметь успех, и уж во всяком случае первое издание раскупят».
Книга вышла.
— Поэт — и ботаника? — удивлялись профессиональные ученые. — Воображаем, что он понаписал! Ботаника — это не стихи.
А когда они прочитали «Метаморфоз», то принялись хохотать:
— Ну и открытие! Цветок и лист — одно и то же! Все растения произошли от одного первичного растения!.. А Линней?.. А Бюффон?.. А… — Имена ученых так и посыпались со всех сторон.
«Любительская болтовня, а не наука» — вот приговор, вынесенный книге Гёте.
Друзья и приятели Гёте тоже не отстали от профессоров:
— Стоит ли менять поэзию на теплицы и даже на сухие и пыльные гербарии? Займись делом! Твой «Фауст»…
Гёте был упрям. Он начал готовить вторую часть своей книги о растениях, но другие занятия отвлекали его от цветов.
…Мрачно бродя по кладбищу в Венеции, Гёте сочинял элегию. Споткнулся обо что-то и рассеянно взглянул под ноги. На земле лежал разбитый череп овцы.
— Как странно! Словно несколько позвонков… — Гёте забыл об элегии. — Череп… может быть, он состоит из измененных позвонков?
Кости черепа мало похожи на позвонки, но ведь и тычинки не похожи на листья. Образуя коробку для мозга, позвонки, конечно, сильно изменились: растянулись, превратились в широкие и плоские кости.
Гёте был большим знатоком черепов. Еще давным-давно ему пришлось с ними порядочно повозиться, разыскивая так называемые межчелюстные кости: есть такие косточки у позвоночных животных.
Верхняя челюсть состоит из двух половинок: правой и левой верхнечелюстных костей. Впереди, между ними, помещаются две межчелюстные кости. Именно на них и находятся верхние резцы.
У обезьян межчелюстные кости срастаются в одно целое с верхнечелюстными костями, а у человека они срослись с ними так крепко, что разделяющие эти кости швы сгладились. Межчелюстные кости как бы исчезли.