Сообщение о переходе Казанки под власть Воеводы Всеволжского вряд ли обрадовало эмира, но он сделал "хорошую мину" - выпорол кого-то из писарей, обласкал "догадливого" сотника. И загнал его в другую пограничную крепость.
Эмир выбирал лучшее в рамках доступного. Увидел опасность русского вторжения, захвата столицы - перенёс столицу в безопасное место. Для этого - нужны деньги. Восстанавливал дружину, "белых булгар". Нужны деньги. Усиливал единство населения путём ускоренной исламизации. Нужны деньги. Мои товары, точнее: налоги с покупателей этих товаров - давали ему доход. Моё продвижение по Волге - снижало опасность разбойных набегов племён. Утрата каких-то отдалённых форпостов в малонаселённых местностях давало скорее положительное сальдо за счёт экономии. Тем более, что основной поток "северных товаров" шёл восточнее: по Вятке, Каме.
Уже продажа товаров на Аиши дала оборот под полсотни тысяч гривен. Поставки по форвардам и торговля Николая в Булгарии - утроили эту сумму. Эмир получал налогами десятую часть, что давало весьма существенную добавку к бюджету. А поход Мусы в Саксин показал другой вариант. При котором эмир не получал ничего. Или - воевать.
Мои действия можно было трактовать и как враждебные, и как дружественные. Помимо тех, которые были, явно, в пользу эмира. Вроде разоблачения шихны и визиря.
Всеволжск был "личным проектом" эмира, он так решил. Признавать собственную ошибку - тяжело. Нужны однозначные факты. Таких - не было. Как не было и денег на новую войну. Пока.
Разгром сувашей вызвал в эмирате волну радости. Чиновники эмира стали вести себя более нагло, находили кучу причин, по которым туземцы должны были платить.
Те бабы и муллы, которых я не пустил во Всеволжск, отправились в Суваш. Раньше туземцы просто не пускали проповедников на порог. "Мы дружим с эмиром, но ваш Аллах нам не нужен". Теперь за плечом баба маячил чиновник с воинами. Их приходилось принимать как дорогих гостей. А жрали они - как не в себя. Старейшины вздыхали, но... кормили и платили.
Одновременно закрутилась ещё одна тема. Народ хотел вернуть попавших в плен. "Это же наши дети!". Я, уходя от конфликта интересов с эмиром, отказался брать выкуп материальными ценностями. Вполне по принципам шариата: две здоровых женщины или девушки за каждого мужчину. С "солидарной" ответственностью.
Когда очередной сувашский кугурак приводил двух девчушек к Кавырле и говорил:
-- Вот выкуп за моего сына.
Кавырля отвечал:
-- Воевода вернёт одного из полона. Того, кому свобода нужнее.
Обычно это был кто-то из наиболее ослабевших, больных пленников. Или из тех, кто убедительно доказал способность к сотрудничеству со мной.
Мне отдавали не только сувашек. Покупали рабынь в Булгаре, воровали у буртасов, но объединиться, организовать "всех на всех" - не смогли.
Племенная демократия требует консенсуса. Большинство семей не были кровно заинтересованы в выкупе, не их сыновья копали руду на Ватоме по колено в воде. А объединятся иначе, чем "по родам и племенам", они не умели.
У сувашей нарастало раздражение. Против эмира. Который требует денег. Против мулл, которые всё настырнее проповедуют свою веру. Против соседей, которые нуждаются в выкупе за своих сыновей-дураков. Всех против всех.
Пара удачных срабатываний довольно примитивной конструкции из девяти брёвнышек и трёх верёвочек сподвигнула стотысячный народ к разброду и шатанию.
Мне оставалось только не мешать. Строить вышки и требушеты, села и крепости, учить и расселять людей.
Конец девяносто третьей части
Часть 94. "Вдруг, как в сказке, скрипнула..."
Глава 512
Кажется мне, что говоря о сообщениях моего телеграфа, я постоянно использую слово "вдруг".
"Вдруг - пришло. И все - побежали".
Это не так. Телеграф для того и строится, чтобы был запас времени для "подумать перед забегом".
В середине лета приходит сигналка из Серпейска:
"Пришли верху три лодейки рязанские купецские тащат попов черниговских".
Мои сигнальщики отслеживают движение караванов по рекам. А "факторы" (купцы, начальники факторий) "на земле" посылают человечков на торг, на пристань, узнать подробности. Если караван в городке останавливается.