Риднур, первенец, был любимцем отца. Латэр старший прощал ему все выходки, словно в зеркале узнавая себя. Рид рос здоровым и сильным. Отец обучил его военному ремеслу – искусству владения клинком и пешим копьем, управления колесницей, запряженной быстроногими антилопами и боевым леопардом. Говорят, раньше Латэр младший любил обходить отцовские владения и соседние пустоши с пятнистой кошкой, наводя ужас на пастухов. Сколько коз нашло конец в ее клыках, неизвестно, а то, что она загрызла еще и пару рабов, знали все. И даже это сошло бы наследнику с рук, если бы хищник не покалечил соседского слугу, не вовремя попавшегося ему на пути. К тому же свободного. Зверя пришлось продать, чтобы выплатить значительный штраф. Тогда же Рид впервые повздорил с отцом, запретившим ему впредь жестокие забавы.
В эти годы Аха, самое малое из Семи Царств Архонта, вело очередную войну в полуденных песках. Низкорослые плосколицые аханы бежали под натиском пустынных желтокожих великанов, оседлавших однорогов, и даже боевые мастодонты не могли им помочь. Царь Лоарии объявил набор в войско для помощи аханам. Риднуру едва исполнилось семнадцать зим, и он, вопреки воле отца, ушел с армией на своей боевой колеснице. Хотя сам Латэр старший получил все, что имел,за военные заслуги. Многие, не только рабы и молодые рабыни, но и свободные обитатели доминиума вздохнули с облегчением.
Два года промелькнули как день. Давно возвратились победители, привезя тюки тонких пестрых тканей, нашейные кольца красного пустынного золота, шкуры однорогов, а от Латэра младшего все не было вестей. И тогда управитель десятика начал задумываться о новом наследнике.
Сур не знал своей матери, покинувшей доминиум, когда ему едва исполнился месяц. В ответ на расспросы кормилица лишь делала круглые глаза да вздыхала. Только старый садовник охотно отвечал мальчику, когда они вдвоем сидели где-нибудь в тени под деревьями, над спокойным зеркалом пруда.
Посмотри в воду, - с печальной улыбкой говорил садовник, - представь длинные, до пояса волосы цвета коры каштана, чуть округли лицо, добавь бронзового загара коже и ты поймешь, какой она была. Вот только рот. Тебе достались отцовские, пухлые уста благородного Лоарца. У нее же губы были тонкие, изогнутые дугой гахского лука. Только они выдавали ее норов. Она была прекрасней всех женщин, которых я видел на своем веку.
В этом месте старик надолго замолкал, что-то вспоминая. Как говорили, он не был рожден рабом, хотя присматривал за садом и огородом доминиума еще со времен прежнего хозяина, заговорщика, казненного царем Лоарии. Но кто он и откуда, никто не знал, а сам старик не желал вспоминать время, когда был свободен.
Я хорошо помню тот день. Ее привезли в усадьбу. - Продолжал Фем неспешный рассказ. - Даже в обносках, грязная, с ошейником, державшим ее на привязи, словно зверя, она была похожа на прекрасный гибкий, и острый астийский клинок. Я слышал, хозяин заплатил за нее цену десятка здоровых мужчин. Она стоила той цены. Ее привезли из далекой страны на восходе, где нет городов, только дикие кочевники гонят табуны безрогих быков, овец и быстроногих сайгаков по бесконечной степи. Твоя мать была дочерью военного вождя, а попала в плен, когда фаланги Гунта северного разбили армию трех степных царей. В тех краях девы дерутся рядом с мужчинами и даже матери берутся за оружие, когда племени грозит опасность.
Да, да, не удивляйся, твоя мать была воительницей, подобно Дадре и девам древности, о которых поют аэды под звон кифар. И даже твой отец со всей его властностью и упрямством не смог сломить ее, как ни старался. Не знаю, почему, но он не захотел брать пленницу силой. Он держал твою мать на цепи в подвале, но не бил, чтобы не подпортить столь ценный товар, напротив, посылал служанок мыть и умащивать ее кожу дорогими благовониями, а сам ходил по усадьбе мрачней зимней тучи, раздавая затрещины тем, кто попадался под руку. Мне повезло, я получил только один шрам на щеке, а Сака забили до смерти только за то, что он тоже был степняком. Только однажды, разозлившись, хозяин поставил свое клеймо на тыльной стороне бедра пленницы и при этом, как сказал Крауд, не услышал от нее ни одного крика.
Поняв, что не сможет переломить гордости дочери степей, хозяин предложил ей сделку - она рожает ему сына, и по закону становится свободной женщиной, получает табличку с вольной, деньги в дорогу и может отправляться к себе на родину. На это твоя мать согласилась. Видно, слишком сильно любила далекую степную страну. Да и что еще ей оставалось. Заклейменной рабыне не удалось бы даже бежать. Первый встреченный разъезд вернет ее назад, уж очень она заметна среди местных белокожих плебсов.