- Нет.
- Что больше всего в тебе бесит, так это то, что ты иногда прав. А что ты сам здесь покупал, между прочим? Кольцо для Эмили?
- Драгоценность для моей любви, безусловно. Голубые бусы для моей машины.
- Голубые бусы для твоей... Голубые бусы для твоей машины? Ну в это уж я не верю!
- Не знала? Голубые бусины защищают от Дурного Глаза. Они есть у всех верблюдов и ослов, почему для машин не годятся? Они бывают замечательного цвета. Но не важно, их можно купить в любое время. Ты правда хочешь шелка? Одумайся, дома найдешь ничуть не хуже, но не придется его перевозить.
Владелец магазина, который стоял за моей спиной совершенно нами забытый, сказал очень едко:
- Все шло хорошо, пока вы не появились. У леди очень хороший вкус.
- Это наверняка, - сказал кузен, - но вы не думаете, что я одобрю такое платье? Если у вас есть что-то более подходящее, покажите.
На лице мужчины показалась тень удовольствия, он учел явно дорогую одежду моего спутника.
- Понимаю. Простите, сэр. Вы муж леди?
- Пока нет. Пойдем, Кристи, купим, и найдем место, где можно поговорить. Моя машина на площади в конце улицы. А где, кстати, твоя группа?
- Не знаю, я их потеряла. Засмотрелась, а они пропали.
- И ты их отпустила? Они не будут тебя разыскивать с собаками, когда заметят, что тебя нет?
- Возможно. - Я собрала шелк и отправилась в магазин. - Чарльз, а если белый...
- Серьезно, может, лучше позвонить в гостиницу?
Я пожала плечами.
- Сомневаюсь, чтобы они хватились меня до обеда. Привыкли уже к моим блужданиям.
- Все та же моя любимая испорченная маленькая мадам?
- Просто не люблю толпы. И вообще, кто бы говорил! Папа всегда объяснял, что ты испорченный и противный, и это чистая правда, поэтому помоги.
- Да. Дорогой дядя Крис, - сказал кузен и зашел за мной в магазин.
В конце концов я купила очень красивый тяжелый белый шелк, который, к моему удивлению, Чарльз извлек с какой-то темной полки. К тому же эта ткань была дешевле всего, что хозяин магазина мне показывал. Не особенно я удивилась, когда Чарльз заговорил на медленном, но вроде свободном арабском. Хотя родители часто и говорили, что он испорченный и противный, никто никогда не отрицал, что Чарльз проявляет отличные умственные способности, когда ему вдруг приходит в голову их использовать, а случалось это примерно раз в месяц, притом исключительно в его корыстных интересах.
Когда мы пришли на площадь в сопровождении мальчика из магазина, который нес за нами шелк, я сразу узнала машину Чарльза. Не по марке или цвету, их все равно не было видно, а по толпе из шести рядов маленьких арабчиков, которые вокруг нее стояли. Расследование показало, что это "Порш 911 S". Я люблю своего кузена и знаю правильные слова, поэтому сказала:
- Какая красавица! Тебе нравится?
Он мне все объяснил. Открыл капот, почти разобрал свою игрушку. Маленькие мальчики млели. Они стояли теперь уже в двенадцать рядов, открыв рты и вытаращив глаза, и впитывали все его слова. Я пропускала нежные словоизвержения мимо ушей, смотрела на лицо Чарльза и вспоминала его электрическую железную дорогу, первые часы, велосипед... Он выпрямился, стряхнул с себя арабчиков, закрыл капот, заплатил двум самым большим отрокам, которые, должно быть, сторожили, и дал мальчику из магазина чаевые, которые извергли из него лихорадочную речь. Мы укатили.
- Что он говорил?
- Просто спасибо. Другими словами, благословение Аллаха будет на тебе и твоих детях и детях твоих детей. - Машина компетентно продвигалась через толпу на площади, повернула в узкую улицу. - Это, более-менее, затрагивает и меня. Надеюсь, мы все еще обручены?
- Faute de mieux, полагаю, да. Но ты, насколько я помню, расторг помолвку, притом в письменном виде, когда встретил эту блондинистую особу, как ее, кстати, звали, манекенщицу? Она еще была похожа на чемодан.
- Саманта? Она была шикарная.
- Это точно. Они должны так выглядеть, чтобы суметь стоять в вечерних платьях по колено в море, соломе или среди пустых бутылок или как там? Что случилось с Самантой?
- Возможно, встретила свою судьбу, но не со мной.
- Ну это было сто лет назад, прямо после нашей последней встречи. Никто больше не стоит на моем пути? Ты же не мог быть мне верен четыре года?
- Шутишь? - Он повернул в грязную аллею шириной примерно в полтора ярда. - Но, между прочим, да. Фактически, если ты меня понимаешь.
- Понимаю. Что случилось с Эмили?
- Кто такая, к дьяволу, Эмили?
- Это была не Эмили? В прошлом году. Уверена, мама говорила Эмили, или Миртл? Ну имена ты выбираешь...
- Не нахожу, что какое-нибудь из них хуже, чем Кристабель.
Я засмеялась.
- Это ты в точку попал!
- Что касается меня, я сужен тебе с колыбели, все останется в семье, пра-пра-прадедушка Розенбаум, пусть он покоится с миром, может перестать вертеться в своей белой гробнице с этой самой минуты...
- Смотри, щенок!
- Все в порядке, я заметил, по крайней мере, "Порш" заметил. Значит договорились. Also gut.
- Во многом очень уверен, да? Просто потому, что я хранила верность подростком, даже когда ты влюблялся.
- Не слишком много шансов у тебя было делать что-то другое. Ты была толстая, как плюшевая собачка. Должен сказать, ты стала намного лучше. Боковой взгляд, очень братский, судьи на собачьих выставках смотрят более сексуально. - Ты, вообще-то, довольно роскошная, и платье мне нравится. Ну что же, разбей мои надежды, если нужно. Кто-то есть?
Я хихикнула.
- Следи за своими словами, любовь моя, а то это окажется правдой, и придется продать машину, чтобы купить мне обручальное кольцо.
- Договорились. А мы уже приехали.
"Порш" замедлил ход и резко повернул в маленький неаппетитный двор, солнце слепо билось об пыль, две кошки спали на пустых бензиновых канистрах. Мы аккуратно закатились под синий навес в углу.
- Парадный вход в Дамасском стиле. Заходи.
Как-то не было похоже, что из этого двора можно куда-то войти. Стены без окон, запах кур и мочи. Но сбоку под аркой обнаружилась почти заваленная роскошная дверь с массивной ручкой. За ней - темный коридор со светящейся аркой в конце, туда мы и направились.
Следующий двор, продолговатый, величиной примерно с теннисный корт. С трех сторон арки с проходами, с четвертой - поднятая платформа под тройной аркой, что-то вроде сцены или маленькой внутренней комнаты. У стен скамейки. Это, значит, "диван" - место, где встречаются и разговаривают восточные мужчины. И на западе часто гостиные устраиваются в таком традиционном стиле, когда диваны и стулья прижимаются спинками к трем стенам. Низкие столы. В середине двора - фонтан. Пол голубой и белый. На стенах сине-зелено-золотая мозаика. Где-то пропела горлица. Апельсиновые деревья в кадках. В фонтане плеснулась рыба. Прохладно и пахнет цветами.
- Правда, красиво? - сказал Чарльз. - Что-то есть очень благодатное в арабской архитектуре. Поэзия, страсть, романтика, но и элегантность тоже. Она приводит в состояние душевного, а до некоторой степени и физического удовлетворения, как и их литература. Но ты должна увидеть мебель, моя спальня уставлена предметами из комнаты Синей Бороды.
- Представляю, видела во дворце Азем, все уложено жемчужинами, как в бородавках, или чисто викторианское, но сделано из больного артритом бамбука. Но ковры... Этот, и голубой на скамейке... Что, правда разрешают на них сидеть?
- Приступай. Думаю, Бен скоро придет, но он и так повторяет беспрерывно, что его дом - мой дом. Чего хочешь? Чаю?
- Думаю, предпочла бы кофе. Что надо сделать, хлопнуть в ладоши и повелеть евнухам?
- Более или менее.
На огромном инкрустированном столе передо мной лежал медный колокольчик. Чарльз поднял его, зазвонил, потом нетерпеливо вскочил и бросился к фонтану, ждать. Я сидела на красивом голубом ковре, прислонившись к подушкам, и смотрела на него.