Кроме Маришки здесь обнаружился и Плант – в неизменной кожаной куртке с заклепками, рваных джинсах и темных круглых очках. А в углу, скрестив руки на груди, стоял внушительных габаритов незнакомец с рыжей бородой и суровым взглядом, оценивающе осматривавший меня.
Маришка требовательно выставила раскрытую ладонь, полуобернувшись к здоровяку. Тот нехотя подошел, глубоко вздохнул и вручил ей стопку красноватых купюр. Девушка же, победно улыбаясь, протянула вторую руку в сторону Планта. Очкарик, в отличие от рыжебородого, с энтузиазмом и даже чуть заметной улыбкой расстался с деньгами.
– Неужели никто, кроме влюбленной девы, не верил в меня? – устало поинтересовался я.
– Почему же? Лично я почти не сомневался, – сказал Плант, доставая из нагрудного кармана чупа-чупс в розовой обертке, – но спортивный интерес – святое! Всегда ставлю на самый высокий коэффициент.
Чувствовал я себя, надо сказать, препаршиво. По всему телу свинцом разлилась усталость, каждый вдох давался с усилием, а веки дрожали, грозя закрыться в любой момент. С другой стороны – нога была в полном порядке, да и вообще видимых повреждений на теле не заметил, что внушало умеренный оптимизм. Стало быть, в очередной раз вернулся в реальность из путешествия в мир бреда и ужаса.
– Что теперь со мной будет? – сипло выдавил я.
– А вот это правильный вопрос! – ткнул в меня карамелькой, словно указкой, Плант. – Отныне ты будешь слушаться нас, как прилежный мальчик. Для начала мы, конечно, объясним насколько глубоко ты окунулся в новый и прекрасный мир волшебства, доходчиво поведаем о твоей роли во всем этом действе, а потом ты, поразмыслив хорошенько, попросишься в нашу теплую компанию на любых условиях, лишь бы не оставаться одному в этом грязном омуте.
– Ботинки будешь чистить! Ха! – ухмыльнувшись, басовито заговорил рыжий.
– Или убираться. Тем более этот навык нужен тебе как воздух, – вполне серьезно добавила Маришка.
– Отставить запугивания и дедовщину! – повысил голос Плант. – Я сам этим займусь. А вы пока идите, сладкую вату себе купите и на карусельке покатайтесь. Вперед!
Девушка и бородач нехотя, но беспрекословно выполнили приказ и покинули помещение.
А я продолжал отчаянную борьбу со сном: не было сил даже приподнять голову с подушки. А еще не покидала мысль, что надо бы все-таки присмотреться к этой компашке – ибо вряд ли с ними меня ждет что-то хуже того, что уже довелось пережить. Ну, разве что ботинки чистить нипочем не буду. Но соглашаться сразу – значит продешевить, это я в офисе хорошенько уяснил.
Плант, видя мои терзания, раздраженно сжал губы, положил блеснувшую алым свечением ладонь мне на грудь – и тело содрогнулось в судороге, словно от удара током. Сердце бешено застучало, голова чуть закружилась, и энергия заплескалась в жилах. Такого эффекта ни один «энергетик» не даст!
– Теперь готов к обстоятельному разговору?
– Сейчас я и марафон бежать готов! – приподнявшись на локтях, радостно ответил я.
– А вот этого не надо. Набегался уже, легкоатлет, – Плант поднялся с коврика, где он сидел по-турецки, и зашагал по комнате. – Этого хватит примерно на час – потом опять заснешь.
– Так добавите еще! Я ж не против.
– Зато я против. Сейчас и без того будет непросто: твое тело меняется, подстраивается под обретенные силы. И процесс этот, поверь, не принесет никакого удовольствия.
– Да и прежде удовольствия не довелось получить, – почесав затылок, я снова опустил голову на подушку. – Сначала пара извращенцев пытала, потом на машине катался и в отеле эконом-класса обитал, а после вообще по пустыне бродил. Нет, был бы я тревел-блогером – аудитория бы одобрила. А так – одна нервотрепка.
– Да, кое-что Маришка мне рассказала. Что-то я видел сам. Но сейчас ты мне расскажешь всё, – на мгновение в глазах Планта мне привиделся алый проблеск, – с самого начала. Не упускай ни одной детали, какой бы незначительной она ни казалась. Мелочей тут не бывает. И быстрее, – он постучал себе по запястью, – время не на нашей стороне.
Очень хотелось ответить что-нибудь эдакое, чтобы поумерить ему спесь, но я воздержался. Было в его взгляде нечто такое, что заставило начать рассказ без лишних пикировок.
Говорил я с полчаса, не меньше – подробнейшим образом, строго соблюдая хронологию, делая логические и эмоциональные акценты в особо важных местах, – всё в рамках драматургии. Закончил на моменте с мрачным колодцем и гигантским глазом, поймав себя на мысли, что ощущаю неловкость, пересказывая все эти небылицы вслух. Плант, однако, не выглядел удивленным. Хмурым, равнодушным, озадаченным – да, но ни единого следа неверия не проскользнуло на его лице.