На душе стало тоскливо, словно потерял какую-то часть себя, но не смог еще этого осознать. Тенью проскользнуло ощущение, что прежней жизни мне уже не видать, а в новой ждут одни только лишения. Понятно, что смысл задуматься о грядущем есть, но и зацикливаться на этом я не собираюсь – не хватало еще сопли размазывать без повода. Вот дождусь достойной причины – и держите меня семеро, рефлексии и самобичевания на всех хватит.
В подвале, за одной из дверей, обнаружился немаленький гардероб с одеждой на все случаи жизни. Вот же блин, а в первый раз мне какие-то обноски выделили с чужого плеча! Я, конечно, жутко грязный был – ну так что с того? Могли бы сперва в сауну отправить, а уж потом выдать что-нибудь посолиднее – так нет же… Ладно, хоть сейчас душу отведу.
Недолго думая, я выбрал черный костюм и белую рубаху, рассудив, что классика всегда актуальна.
При выходе из подвала увидел недавнего своего знакомца: Валера, он же Щерба, сидел на полу возле двери, одетый в синий комбинезон, и увлеченно разговаривал со Шкетом. В одностороннем порядке.
– Дай лапу! – требовательно вытянув руку, Валера сверлил собаку взглядом. – Лапу дай, говорю! Ну или голос! Голос, м-мать! – всё больше повышая тон, он продолжал повторять команды псу, а тот смотрел на дрессировщика с жалостью и толикой презрения. Не знаю, почему я решил, что именно эти эмоции были написаны на собачьей морде, но сомнений не испытывал ни малейших.
Увидев меня, парень подскочил, заулыбался во все тридцать зубов и принялся трясти руку, словно из рукава должны были посыпаться деньги.
– Никита! Кхм… Никита Юрьевич! Наконец-то вы проснулись. Уже хотел лом-миться к вам, но не пускали. Говорили, что никак нельзя вас беспокоить, м-мать. Мы тут с шавкой м-местной вас ждем.
– Привет, Щерба, – улыбнулся я. – А чего это мы на «вы»? Седина на висках у меня вроде бы не проступила.
– Да вы не дум-майте, я ж не со зла, – замахал руками парень. – Это я из уважения только. М-мать…
Шкет, легонько вильнув хвостом, обнюхал меня, удовлетворенно фыркнул и поднялся по лестнице, удалившись по своим собачьим делам.
Вместо него спустился Плант – по-прежнему практически голый.
– Валера, Никита Юрьевич, – он указал рукой направление, в котором ушел Шкет, – прошу подниматься наверх и занимать любой понравившийся столик, пока таковые имеются. Я подойду чуть позже. Одеться надо бы, а то гости не поймут.
Признаться, я тоже не очень понимал: его плавок едва хватало, чтобы прикрыть самое насущное. Оказывается, моя психика не была до конца готова к подобным зрелищам, и я облегченно вздохнул, покидая его компанию.
– Щерба, не мог бы ты рассказать, как мы здесь оказались?
– Что же вы, Никита Юрьевич…
– Валер, прошу, давай без лишней куртуазности.
– Так я и не м-матерюсь почти. Тут люди-то, я уж понял, образованные…
– На «ты» давай, хорошо?
– Но… ладно, м-мать.
– Так как мы сюда попали?
– Так вы… то есть ты всех там раскидал – как настоящий демон, огнем пылал – и спас м-меня. А я был готов, как ты и сказал. Я ждал!
– К чему готов?
– Ну, к спасению как бы. Народу ты покромсал – м-мать моя, не посчитать даже. Но они-то заслужили, так что – норм-мально. Как схватишь одного за горло – хр-р-ясь, и нет его, полетел куда-то, огнем горящий. Потом второго ногой – бам! Только выгнулся в обратную сторону, как кукла, м-мать. Тогда-то я и понял, к чем-му ты меня готовил, – Щерба сыпал словами, активно жестикулируя и выпучив глаза, словно рассказывал запомнившийся с выходных фильм.
А мне вдруг стало дурно.
– И много мы народу… покромсали?
– Не м-мы, шеф, а ты. Один! Никто тебе не пом-могал, такая м-мощь из тебя перла. Ты всех там порешил! Я-то как сарделька на плече болтался. А потом эти трое с шавкой подъехали – схом-мутали тебя технично, признаю. И сюда привезли.
Мы сели за свободный стол на четыре человека. Огорошенный новостями, я не сразу обратил внимание на обстановку.
А посмотреть было на что. Огромный, столов на тридцать, зал. Полукруглая барная стойка с десятками бутылок на полках позади. Помещение было исполнено в стиле так называемого английского или ирландского паба (я их не различаю). В последнее время даже в Нижнем Новгороде подобными заведениями никого не удивить, но здесь чувствовалась особенная атмосфера – то ли дело было в старом паркете из натурального дерева, то ли в испещренных трещинами гигантских балках на потолке – не знаю. Над головой грузно нависали металлические люстры на цепях, а стены были сплошь увешаны старыми картинами, афишами и календарями. Вокруг столов громоздились кожаные диваны с высокими спинками и деревянные стулья с подлокотниками. Одно слово – аутентично.