– А ты почему в таком виде? – поправив внезапно ставший тесным воротник рубашки, я старался сохранять самообладание.
– Ты про комбинезон? Нормальная одежа! Я им тут сразу заявил, что Щерба – не какой-то там нахлебник, м-мля, любую работу может сделать. Вот и исполняю тут по м-мелочам – приберусь где-то, починю что-то. Сказали, что заплатят, – Валера заговорщически прищурился. – Но ты им покажешь, если нас обм-манут, так ведь?
– Видимо, да, – рассеянно сказал я, глядя на барную стойку, за которой появилась Маришка, – что-нибудь да покажу.
С волосами, завязанными в хвост, одетая в простую белую футболку, она тем не менее притягивала взгляды. Во всяком случае мой взгляд – точно. Взяв в руку пульт, девушка включила музыку – какой-то легкий приятный джаз. И принялась безразлично протирать бокалы – видимо, любой человек, оказавшийся в роли бармена, получал навык протирать посуду с видом буддиста, достигшего нирваны. Впрочем, с чего я вообще решил, что за барной стойкой она в первый раз?
Вслед за этим в зале появились сразу несколько официанток – молоденькие девушки в белых рубашках и черных жилетках с золотистыми бейджиками, поблескивавшими в тусклом освещении. Словно служащие королевской гвардии, они встали вдоль стены, скрестив руки за спиной.
А после, жуя жвачку, в зал впорхнул Плант – в неизменных круглых очках и в потрепанной футболке с надписью «Ведомый дирижабль». Подмигнув Маришке, он подошел к нашему столу и с разбегу приземлился рядом со Щербой, хлопнув того по плечу так, что парень чуть не сполз с дивана на пол.
– Обживаетесь потихоньку? – растянув губы в улыбке, весело спросил гонитель. – Чего как бедные родственники сидим? Маришка, приготовь мужчинам выпить. И этому, беззубому, тоже. Ах да, девчонки, – Плант развернулся и щелкнул пальцами, – покушать принесите быстренько.
– Что желаете? – услужливо спросила подбежавшая официантка с именем «Ольга» на бейдже.
– Что Надя посоветует, того и желаем. На троих! – показав на пальцах количество порций, Плант тут же потерял интерес к девушке, уставившись в экран мобильного телефона. Только сейчас я подумал, что и сам не отказался бы отыскать свой прибор связи.
– На четверых! – прокричал из другого конца зала Карлос, невероятным образом услышавший наш разговор, и поспешил присоединиться к застолью.
– Аппетит чего-то пропал, – проворчал я, исподлобья глядя на Планта.
– Принцесска блюдет фигуру? – тут же вставил шпильку Карлос.
– Принцесска только что узнала, что убила кучу народа самым жестоким образом.
– Мы же просили не говорить ему пока? – вздохнул Плант и шевельнул ногой, надавливая на что-то, отчего Щерба плотно сжал губы и покраснел.
– Да не парься, неженка, – махнул рукой Карлос, – кишка у тебя тонка убивать. Нет, одного ты там действительно прикончил, но то была самозащита, верно? – он беззаботно подмигнул, будто речь шла о походе в магазин. – А остальных – так, помял и не более. Кому волосы придется заново отращивать, кто-то с костылями недельку походит. Ничего серьезного.
– Но Щерба сказал…
– А ты больше слушай нашего просветителя, – Плант снова угрожающе скосил взгляд на Валеру. – Как будто он сильно вникал в происходящее, пока верещал как младенец!
Гонитель задумался о чем-то и посмотрел в окно, где не было видно ничего, кроме тусклых фонарей и черного неба. Затем, словно что-то вспомнив, достал из кармана пачку сигарет. Заметив мой алчный взгляд, поделился со мной, взял с подоконника пепельницу и поставил в центр стола.
– В месте твоего заключения работали исключительно сетхи. Все, как на подбор, крепыши-служители. От той порки, что ты им устроил, они только почешутся. Бесспорно, убить их ты мог, но делать этого не стал. Трупов обнаружено не было, и нигде подобные новости не мелькали. Может, оно и к лучшему.
– Стало быть, на моей совести лишь одна жизнь, – глубоко затянувшись и блаженно прикрыв глаза, я почувствовал нешуточное облегчение. Если так можно сказать в подобной ситуации.
– Самое интересное: рано или поздно я бы всё равно заставил тебя сделать что-то в этом роде. Безусловно, инициироваться на сетхе-пиромане – глупейшая затея, я бы придумал для тебя что-нибудь другое. Но поезд, как говорится, ушел.