К столу тем временем бесшумно подкралась Ольга, непостижимым образом умудрившись принести сразу четыре скворчащих чугунных сковороды с совершенно непринужденным видом. Ловко расставив блюда и столовые приборы перед каждым из нас, она тут же пропала из поля зрения. Никогда бы не подумал, что подобная работа может выглядеть как искусство.
– Опа-на! – потер руки Карлос, тут же хватаясь за вилку.
– Фирменная курочка карри от Надежды Ивановны, – вдохнув дивный аромат, улыбнулся Плант.
Запах и правда был замечательный, хотя выглядело блюдо не то чтобы впечатляюще: куски курицы плавали в сомнительном на вид соусе, вперемешку с овощами и ломтиками чего-то желтого.
– А это, случаем, не ананас? – с сомнением потыкав в неопознанные ломтики, спросил я.
– Он самый, – с набитым ртом ответил Карлос, – ум отъешь! Жри, пока горячее!
Никогда не понимал, как можно употреблять мясо с ананасами, хотя и пробовал подобное сочетание только в пицце. Но, едва взял в рот первый кусочек, не смог остановиться, пока не умял всё без остатка. Даже сигарета сиротливо дотлела в пепельнице, так и не дождавшись моего внимания.
– Это что такое было? – словно придя в себя после гипноза, риторически спросил я.
– Надежда Ивановна еще и не такое умеет, – отстранился от тарелки Плант, медленно пережевывая пищу. – Всё дело в приправе. Кто послабее – может и улететь от переизбытка эмоций.
При этих словах он покачал головой и кивнул на Щербу: паренек сидел перед пустой сковородой с капающей изо рта слюной и смотрел куда-то в пространство. Зрачки у него были расширены.
– Щерба, ты как? – я перегнулся через стол и принялся трясти его за плечи, однако реакции не последовало.
– Всё с ним хорошо. Даже очень, – хмыкнул Карлос. – Вернется через минуту-другую.
На мой вопросительный взгляд Плант раздраженно пояснил:
– Наш повар – кровяной суккуб. Не самый сильный, но дело свое знает. Силу можно применять не только на людях, между прочим. Еда тоже приобретает пикантные нотки.
– Это что же выходит, любой суккуб может получить мишленовскую звезду? – закурив очередную сигарету, поинтересовался я.
– Нет, разумеется, – снисходительно улыбнулся Плант. – Надя всегда была поваром высокого класса, а став демоном, решила не менять сферу деятельности. Довольно-таки редкий случай. И большая сила воли, – с проскочившим в голосе уважением добавил очкарик.
– А что значит «кровяной»?
– Кровь пьет человеческую на завтрак. Смузи делает, – вставил пять копеек Карлос.
– А ты смешной! – бородач уже начинал изрядно меня раздражать. – Благодаря таким вот шуткам и погнали из средней школы, да?
Карлос начал было подниматься с дивана, но тут же сел обратно: Плант до хруста сжал его плечо. Боль, наверное, была нестерпимой, но у сетха и мускул на лице не дрогнул.
В этот момент музыка заиграла громче – саксофонная импровизация легкомысленно разогнала нависшее в зале напряжение, барабаны задали ритм, а пианино смягчило ударивший по ушам звуковой поток.
– Гости пришли, – равнодушно сказала Маришка, поставив на стол бутылку. И добавила: – Двенадцатилетний односолодовый Bushmills устроит отцов русской демократии?
– Ты наше золотце! – послал девушке воздушный поцелуй Карлос, на что та показала ему средний палец и направилась обратно к барной стойке.
– Пойду встречать посетителей. А вы не скучайте!
– И я схожу куда-нибудь, – пожав плечами, Карлос вышел из-за стола.
– Не обращай внимания, – прикрыв рот ладонью и кивнув в сторону рыжебородого, сказал Плант, – просто он всегда косо на новичков смотрит. Свыкнется, слюбится.
– Можно и без последнего, – криво ухмыльнулся я.
А зал тем временем быстро наполнялся людьми. Самыми разными, стоит отметить. Были здесь и представительные пары пожилого возраста в шелковых костюмах, и легкомысленные девы, разукрашенные, как дети, тайком добравшиеся до маминой косметички, и молчаливые мужчины средних лет в неприметной одежде с армейской выправкой, и много кто еще – в глазах прямо-таки рябило от всевозможных образов и нарядов. Дресс-кодом тут явно не озаботились.
Официантки тенями сновали меж гостей, предлагая всем желающим закуски и шампанское. Маришка, ловко перекидывая из руки в руку бутылки и шейкер, готовила коктейли первым посетителям бара.
А Плант, подобно водомерке на болоте, скользил от человека к человеку, стараясь каждому уделить внимание.