– Убийство не может быть благом, – упорно гнул свою линию Гоша. – Хотя откуда тебе, демону, это знать…
– Мне ведомо многое из того, о чем ты даже не рискуешь задумываться, – раздраженно ответил инкуб. – В любом случае теперь не время для споров.
Демон сел на корточки, посмотрел Гоше прямо в глаза и сказал:
– Пообещай, что не задумываясь сделаешь то, о чем я тебя прошу.
– Обещание иезуита что-то значит для демона? – усмехнулся юноша.
– Нет. Но твое – значит. Не забывай, я знаю о тебе всё. К счастью, пока ты далек от Ордена.
– Но вскоре я всё равно собираюсь…
– Пообещай! – забыв об осторожности, рявкнул демон.
– Об-бещаю… – опустив голову, неуверенно выговорил Гоша.
– Вот и славно, – заложив в рот соломинку, Никифор пружинисто вскочил на ноги и устремился вперед. – Не отставай. Мы почти пришли, скрываться нет смысла.
Спустя несколько минут ходьбы перед ними предстала расчищенная посреди леса поляна, ощетинившаяся по краям высокими елями. В центре возвышался небольшой двухэтажный дом с широкой крытой террасой у входа. Она была уставлена нехитрой мебелью: в центре громоздился большой стол, вокруг – массивные деревянные стулья со спинками, а у стены возвышался старинный буфет с множеством ящиков со стеклянными окошками.
Во главе стола, окруженный сетхами в черных костюмах, восседал широкоплечий мужчина чуть старше сорока. Угловатое, словно вырезанное из гранита лицо не выражало никаких эмоций, но взгляд янтарных глаз, когда он заметил подошедших к поляне Никифора и Гошу, заставил содрогнуться в нерешительности. Сидящий задумчиво листал толстую черную папку, плотно набитую исписанными желтоватыми листами.
– Пошли! Ничего не говори, предоставь всё мне, – с этими словами Никифор схватил юношу за шиворот и уверенно повел к дому.
Подойдя к террасе, инкуб призывно помахал рукой мужчине за столом и звонко крикнул:
– Здравствуйте, Михаил Павлович! Вот и Никифор пришел, посылку вам привел. Всё как было заказано: бесполезный иезуитский щенок – одна штука! – подталкивая Гошу в спину, инкуб поднялся по ступенькам террасы и остановился в нескольких метрах от покровителя.
– Перестань паясничать, – брезгливо скривился Михаил Павлович. – Оставь малька здесь, а сам присаживайся рядом. Ты мне вскоре понадобишься.
Повернувшись к одной из неподвижных фигур за спиной, геспер сделал требовательный знак рукой, и в тот же момент ему подали трубку с заранее набитым табаком. На кончике пальца сетха-прислужника зажглось небольшое пламя, от которого тут же прикурил Михаил Павлович.
– Наследил ты на последнем задании, Никифор, ой наследил, – пуская дым и неспешно листая содержимое папки, заговорил геспер. – Непохоже это на тебя.
– За творческий подход вы меня и цените, – уставившись в одному ему заметную точку на столе, ответил инкуб.
– За него, да… А не за девчонок, прыгающих с крыши высотки в центре Москвы средь бела дня, – демон не повышал голоса, но все присутствующие слегка склонили головы, словно в знак смирения. – Ты развязал руки иезуитам. Проклятый дурак! Они почти прижали меня к стенке! – глаза Михаила Павловича запылали ярким светом, а на коже проступили тонкие золотистые линии силы, сплетавшиеся в изящные узоры.
– Простите, господин…
– Не прощу! Главный орденский червь вцепился в меня пуще добермана – мол, как мы могли нарушить Договор! Они отчего-то легко нашли следы применения демонической силы, а выйти на тебя было делом техники. На кого ты работаешь, не знает только полный идиот.
– Это произошло случайно…
– Ты подставил меня, бесполезный осел! Меня и всех нас! – Михаил Павлович развел руки в стороны, не сводя глаз с Никифора.
– И что со мной теперь будет? – спокойным, смиренным голосом поинтересовался инкуб.
– Пойдешь в размен. Вместе с мальчишкой. С моей меткой в голове, да такой, что до конца жизни не снимешь, – выдохнув густой пахучий дым, спокойно сказал геспер.
– Что вы имеете в виду? – похолодевшим от осознания ожидавшей его судьбы голосом проговорил Никифор.
Покровитель ничего не ответил, лишь жестом велел одному из сетхов открыть дверь. Через минуту, с дымящейся чашкой чая в руке, из нее вышел неприметный сухой старичок. Выделялся он лишь новеньким твидовым костюмом и идеальной осанкой.
– Прошу прощения, не хотел помешать, – неожиданно твердым голосом сказал старик, перебирая в руке четки.
– Присаживайтесь, praepositus. Чувствуйте себя как дома, – указал на стул напротив себя Михаил Павлович.
Вслед за настоятелем Ордена на террасу вышли пятеро иезуитов, одним из которых был отец Герман. Увидев Гошу, он гневно сдвинул брови, но более никак не выдал своих эмоций.