– Вижу, явился главный виновник собрания, – глядя на инкуба, заметил настоятель.
– Он в полном вашем распоряжении. Еще раз прошу прощения за проступок моего подчиненного, отец Игнатий, – слегка кивнув в сторону Никифора, сказал геспер.
– Убийство невинной девы – не проступок, а страшнейший грех, Михаил Павлович, – менторским тоном ответствовал отец Игнатий, сделав глоток чая.
– И оттого не оспариваю ваши претензии. Заметьте, в придачу к Никифору я отдаю вам и парня, по чистой случайности оказавшегося в моем доме. И взамен ничего не прошу – лишь слегка пересмотреть условия соглашения.
– И как так получилось, что демон и мальчик волшебным образом очутились в вашем доме, а не в нашем? – взглянув на отца Германа, спокойно спросил настоятель.
– Пути Его неисповедимы, отец Игнатий, вы сами понимаете, – позволил себе легкую улыбку геспер.
– Как ни прискорбно соглашаться с адским отродьем – возразить нечего. Инкуба мы заберем, – старик поднялся со стула, со звоном опустив чашку на блюдце, – и мальчика тоже. На этом происшествие будем считать исчерпанным, – дрожащим от раздражения голосом продолжал отец Игнатий, подзывая сопровождавших его иезуитов, – но не думай, что мы ослабим внимание, Миша! Будь осторожен! А лучше – выкинь еще раз нечто подобное, тогда и посмотрим, куда нас выведет кривая.
– Берегите себя, отец Игнатий! В вашем возрасте нервничать никак нельзя, – с сочувствием произнес Михаил Павлович.
А для Гоши всё происходило словно в замедленной съемке – мир рушился на глазах. Священный Орден иезуитов, много веков назад поклявшийся нещадно истреблять демонов, ведет с ними переговоры как с равными! Душегубы, в глазах которых плещется лишь презрение к человеческому роду, уходят от наказания, словно привилегированные политики. И всё это с позволения не кого-то, а великого proepositus, настоятеля иезуитов огромной Советской провинции! В книгах об истории Ордена о подобном не написано ни слова… Пальцы сами собой потянулись к ритуальному ножу.
«С демонами не ведут переговоров!» – юноша посмотрел на Никифора, руки которого сковали за спиной и вели к мрачной стене леса. Инкуб, словно выйдя из прострации, вдруг дернулся, высвободился из хватки иезуитов и бросился к Гоше.
– Позвольте попрощаться с мальчуганом, многоуважаемые! – выпалил он на одном дыхании. – Даю слово, ничего ему не сделаю. Да и что я могу? Мы, видите ли, сдружились с пареньком в дороге.
Настоятель равнодушно махнул рукой, даже не оглянувшись, а отец Герман, гневно прошептав что-то на ухо демону, подвел его к Георгию.
– Ну что, остались у тебя еще силы? – Никифор улыбнулся, но широко раскрытые глаза его светились отчаянием. – А я, кажется, выдохся. В иезуитских застенках из меня клещами будут выпытывать сведения, а покровитель, засев в моей голове, не позволит сказать и слова. Изо дня в день. Из года в год. Еще и гармонику отберут…
Глянув на отца Германа, инкуб достал из заднего кармана инструмент и всучил его Гоше.
– Но услугу ты мне окажешь. Как договаривались, – торопливо зашептал демон на ухо юноше. – Обещание сдержи, не дай им меня забрать. Слышишь? Не раздумывая, быстро и легко, как будто делаешь это каждый день, – инкуб подмигнул парню и приложил ладонь к груди. – Не промахнись, червячок.
Не дав себе и секунды на раздумья, Гоша вонзил нож в грудь инкуба. Юноша не сумел даже удивиться тому, насколько легко клинок вошел в сердце демона, – а в том, что именно так и произошло, он отчего-то не сомневался. Кровь сначала чуть заметно выступила на красной рубахе, но потом резко, заставив содрогнуться, пульсирующей струйкой потекла по лезвию, алой ломаной линией устремилась к рукояти, стекая с нее на руку. В тот же момент он дернулся, попытался стряхнуть кровь, но та лишь размазалась по ладони, розоватой пеленой окутав пальцы.
Он поднял взгляд на Никифора: инкуб вновь предстал в истинном обличии – волосы извиваются змеями, из-под верхней губы выглядывают белоснежные клыки, а глаза с вертикальными алыми зрачками, словно стеклянные, застыли в удивлении. Красные линии чуть заметно пульсировали, изливая слабый свет, а кожа источала густой пар – Гоша был уверен, что именно так и должна демоническая сила покидать тело носителя.
Отец Герман бросился к юноше, принялся трясти за плечи и кричал что-то неразборчивое – сквозь застывшее мгновение Гоша смог разглядеть искривленное гневом лицо наставника…
Затем на мир обрушилась тьма – холодная и плотная. Георгий попробовал нащупать что-то перед собой, сделал шаг, другой, но не прошел и метра. Говорить не получалось – словно кто-то отобрал у него голос. Быть может, так и случилось?