— Послушай! Я притащился сюда, чтобы поговорить с тобой! — рявкнул Бартоломью.
— Приходи, когда будешь чувствовать себя получше. — Генри взял девушку за руку, повел ее к машине.
— В самом деле, дедушка. Ты не должен так выводить его из себя.
— А ну его к черту. Сегодня слишком хороший день, чтобы дышать дымом от наркотика.
Он повел машину под уклон в сторону серебристого пикообразного носа корабля.
— Он действительно красив, — сказала Дульчия. — Ты уже решил, как его назвать.
Генри остановил машину в тени пятидесятифутового судна, зависшего на четырех стройных опорах среди сложенных в кучу ящиков. Мужчины в комбинезонах прекратили работу и восхищенно смотрели на девушку. Генри пошарил на заднем сидении и извлек завернутую в шуршащую бумагу бутылку.
— В ответ на твой последний вопрос, — произнес он. — У меня есть вот что.
Он сорвал бумагу с тяжелой бутылки и поднял ее. Этикетка гласила «Пайпер Хайдсик — экстра брют». Так что, если ты согласишься оказать честь…
— Ой, дедушка… — Девушка, хихикнув, взяла шампанское. — Сейчас так странно называть тебя дедушкой, ты такой… лихой…
— Не волнуйся, девочка. Разбей ее о кормовые трубы и дай кораблю имя.
— Ты действительно хочешь, чтобы я это сделала? Сейчас? Когда нас только двое? Можно позвать Лэрри?
— Конечно. Зови.
Девушка возбужденно подошла к полевому экрану, нашла юношу в офисе. Через минуту его алый спортивный автомобиль сорвался с места у административного здания. Он со скрипом затормозил у их лимузина. Лэрри Бартоломью вышел, поздоровался с Генри, улыбнулся Дульчи.
— Какой торжественный случай, настоящее шампанское… — он слегка нахмурился.
— Не волнуйся, — сказал Генри. — Я сам за него заплатил! Ну, вперед, девочка моя, давай его окрестим.
Дульчия подошла к кормовым трубам.
— Дедушка, ты мне еще не сказал, как мы его назовем.
— «Дегвелло».
— «Дегвелло»? — повторила Дульчия.
— Очаровательный выбор, — прокомментировал Лэрри, кивая. — Это старое испанское слово, неправда ли?
— Да, это так.
Дульчия вздохнула, взяла бутылку за горлышко.
— Я даю тебе имя «Дегвелло», — закричала она и швырнула бутылку.
Стекло разбилось, вино запенилось, золотой ручей побежал вниз по ярким пластинам. Рабочие зашумели, к их голосам присоединился рев Генри. Лэрри зааплодировал.
— Ну, капитан, полагаю, мне лучше вернуться к своим… обязанностям,
— сказал он, когда осколки были сметены.
— Неплохая мысль, Лэрри. Тебе пора в спортзал.
— Да, — Лэрри улыбнулся слегка натянуто.
Направляясь к автомобилю, он помахал Дульчи так, словно давал какой-то условный знак. Отвернувшемуся в сторону Генри показалось, что она слегка подняла руку в ответ. Но когда он повернулся к ней, она была совершенно бесстрастна.
— Лэрри выглядит намного лучше с тех пор, как ты заставил его работать над собой… и выходить под открытое солнце. Я думаю, что путешествие пойдет ему на пользу, — она посмотрела на прадеда с неожиданной серьезностью. — Ведь будет не так опасно, как говорил Амос? Правда?
— Это будет пикник, — сказал Генри весело, взяв ее за подбородок. — Еще пару недель, и мы не будем тебе докучать.
— Я не перестаю твердить себе… чем скорее вы отправитесь, тем скорее вернетесь назад.
— Не падай духом. Как насчет того, чтобы пообедать в Огненном Дворце, а потом поплавать у Кастл Риф?
Дульчия схватила его за руку.
— Как здорово! Я должна с тобой кое о чем поговорить.
— О чем?
Он внимательно посмотрел на нее.
Она отпустила его руку и отошла танцующей походкой. Слегка озадаченный, он последовал за ней к машине.
Обед в Огненном Дворце оказался отменным, какой и можно было ожидать. После обеда они посидели на террасе, глядя на сгущавшиеся над морем сумерки, затем переоделись и спустились на пляж.
С наступлением ночи, они поплавали, после чего Генри, пребывавший в удивительно хорошем настроении, зажег огромный костер. Сила вернулась к нему, и ему доставляло удовольствие снова схватить руками здоровенное бревно, которое два обычных человека едва бы подняли, швырнуть его в ревущий огонь и наблюдать, как во все стороны разлетаются гаснущие искры. Его опьянило возвращение бодрости, в избытке чувств он не заметил, как затихла Дульчия. И только упав на песок рядом с ней, он увидел, что она сидит молча, обхватив руками колени, спокойная и задумчивая.
Капитан пристально посмотрел на нее, девушка отвернулась, но он успел заметить, что в ее глазах блестят слезы.
— Дульчи, милая моя, — он обнял ее, но она покачала головой.
— Не надо, дедушка, со мной все в порядке. В самом деле, все в порядке… Это от того, что ты так счастлив. Дедушка… расскажи мне о ней…
— О ней? — он нахмурился.
— Ну ты знаешь… о моей прабабушке. Она действительно была похожа на меня?
— Я тебе тысячу раз говорил, что была.
— Должно быть… — она по-прежнему не смотрела на него, — она чувствовала себя ужасно, когда ты покидал ее, отправляясь к другим планетам…
Внезапно смертельный холод зашевелился в нем. Чувство вины, которое дремало все эти годы, выползло из темных глубин его мозга и набросилось на него. Но Дульчи — эта Дульчи, современная молодая девушка — продолжала говорить:
— Дедушка, я сказала тебе, что хочу тебе кое-что рассказать, — она наконец повернулась к нему. — Это касается Лэрри. Я люблю его.
Холод теперь окутал его и снаружи, словно он был заморожен в куске льда.
— Любишь?
Она кивнула.
— Теперь ты понимаешь. Существуют только два человека, которых я люблю, теперь, когда умер Амос, и оба они отправляются в этот опасный поход.
— Дульчия… — язык не слушался его. — Я сказал тебе, что волноваться не о чем. Не о чем…