Все же опыт — великое дело, опыт вообще в любом деле сильно помогает — так что родила я довольно легко и без каких-то особых проблем. Вот только если «общее состояние» моего организма было видно невооруженным взглядом и скрыть его я даже не старалась ибо бесполезно, то некоторые «мелкие детали» оставались известными лишь мне и наблюдающим врачам. Ну, еще Сереже — для которого новостью стало лишь то, что родились у меня девочки, да и то врачи именно это и предсказывали, так что новость даже для него оказалась не очень-то и ошеломляющей. Ошеломила эта новость лишь Николая Семеновича и, думаю, Пантелеймона Кондратьевича: они-то явно рассчитывали меня к работе пораньше привлечь — а с близнецами послеродовой отпуск составлял уже почти четыре месяца, так что припахать меня до начала лета у них всяко не выходило.
Единственной проблемой стало то, что у меня на двоих молока не хватало, но и это проблемой было всего несколько дней: бабушка-сестренка, у которой зимой родился «внезапный» третий сын, взяла академический отпуск «для оформления диссертации» и примчалась из своего Благовещенска ко мне. Меня тут вообще никто спрашивать не стал, Оля диспозицию изложила просто:
— У меня молока даже и на троих хватило бы, а я тут у тебя хотя бы диссертацию спокойно допишу, тут у тебя и машины дома хорошие, и печаталки. И вообще не спорь, мама сказала что она и за старшими посмотрит, и вообще…
Все же сестренка — в отличие от меня — очень четко умела организовывать именно быт, сестры Ястребовы и раньше все домашние дела делали, а теперь Оля еще и Сережиных очередных племянниц как-то быстро сорганизовала в части работ по дому — так что свободного времени у меня образовалось достаточно, чтобы просто подумать. А думала я все же не столько о текущих домашних заботах, сколько о предстоящих все же делах. Предстоящих в стране, и предстоящих в Корее и Китае. И в некоторых других странах, из которых СССР мог в обозримом будущем извлечь определенную пользу. Но чтобы пользу извлекать, нужно было там все правильно организовать, создать правильную систему управления, чтобы эта польза не оказывалась слишком уж для СССР дорогой. И то, что Светлана со Светой слетали на Луну, серьезно в этом могло помочь: отдельные (пока, к сожалению, довольно еще немногие) зарубежные руководители государств стали всерьез приглядываться к путям экономического развития СССР, видя огромные наши успехи в этом непростом деле. Но пока они еще не очень даже понимали, чем эти успехи обусловлены — и мне (именно мне, так как усилиями товарищей Пономаренко и Патоличева как раз меня выставили в виде «светоча советской экономики») предстояло им в деталях разъяснить, «как делать правильно». А у меня пока нужных слов еще не было — то есть я знала, как, но не знала, как это донести людям, незнакомым с трудами «классиков марксизма-ленинизма», или — что было хуже — слишком уж усердно их проштудировавших.
Причем последнее было действительно хуже: вот, взять того же Кукурузника, так он вообще представлял из себя ходячий цитатник Ленина и Маркса с Энгельсом — а страну успешно развалил. Потому что экономика — это вообще не про «измы», а социализм — это не «национализация средств производства и плановое хозяйство». Хотя без именно планового хозяйства о развитии экономики в современном мире вообще даже говорить не приходился, но ведь и Госплан — ни разу не «признак движения к коммунизму». У тех же американцев вполне себе была плановая экономика (ну, некоторое время была), и «обобществление средств производства» тоже имело место быть. Во время войны, допустим, в США был достигнут пик производства в судостроительной отрасли — а ведь Рузвельт просто национализировал (хотя и на время) вообще все предприятия, имеющие отношение к судостроению. А вот после войны, когда все эти заводы «денационализировали», объемы судостроения сразу рухнули в разы — и это вообще всем известно. Правда, причины в массы вкинули иные: мол, за войну наделали столько, что на долгие годы вперед уже выстроенного хватит. Но если копнуть поглубже, то оказывается, что причины были совершенно другие: уже через менее чем полгода после возвращения предприятий прежним владельцам цены на суда выросли более чем вдвое. И не из-за «жадности» владельцев судоверфей, а просто потому, что сразу прекратилось жесткое планирование поставок сырья и материалов, а «свободный рынок» ищет прибыль и старается снизить затраты, а вовсе не нарастить выпуск продукции.