Я об Изабель вспомнила по другой причине: никто в ее семье ни слова не возразил против «самоуправства» бабки потому, что эта бабка (носящая «короткую публичную фамилию» Молина) каждому своему внуку на совершеннолетие делала маленький подарок: она дарила скромную сумму денег. Для нее скромную: двенадцать с половиной миллионов песо — но дарила только при условии, что ни один из прочих членов семьи в течение десяти лет этому внуку ни сантимо не даст, а полученные в подарок деньги внук мог тратить исключительно для развития собственного бизнеса (хотя проценты, если деньги будут просто в банке лежать, можно и на кутежи потратить). Думаю, по этой же причине и полиция (которая наверняка знала о ее одиннадцати водительских лицензиях) ее на дорогах особо не трогала. И Изабель сумела подаренный бабкой миллион американских долларов (песо в Мексике считались «деньгами для бедных», поэтому и сумма подарка в песо выглядела несколько страной) за каких-то пятнадцать лет увеличить почти в пятьдесят раз. Торгуя в том числе и «кубинской контрабандой» (хотя это и составляло лишь крошечную часть ее доходов) — и вот если ее получится уговорить поучаствовать в новой «авантюре», которая теоретически могла принести Советскому Союзу несколько дополнительных миллиардов, то было бы крайне неплохо. То есть было бы неплохо, даже если в этом только Мария примет участие — но с такой ушлой теткой, прекрасно замечающей все подводные камни в международной торговле, можно было получить гораздо больше, чем без нее.
А деньги, дополнительные деньги были очень нужны: в нынешнем, семьдесят четвертом году Союз долен был погасить последний заём восстановления, а так как срок погашения постоянно оттягивался, то людям нужно было единовременно выдать свыше двадцати миллиардов рублей. И чтобы такой вброс наличности не привел к инфляции, на эту сумму нужно было дать людям дополнительные потребительские товары. Казалось бы крохи для советской экономики, но крохи все же заметные, по расчетам, если эти деньги не обеспечить товарами, могла начаться инфляция, причем куда как большая, чем процент дополнительных денег на руках у населения. Не полтора процента, а — за счет «инфляционной паники» — страна могла получить и трехпроцентную инфляцию, и даже более серьезную.
Вообще-то в текущем году валовой внутренний продукт в СССР сравнялся (в «циферках») и американским и даже немного должен был его превысить: в США он, по предварительным подсчетам, должен был слегка превысить триллион четыреста миллиардов, а у нас — уже чуть больше полутора триллионов. Но это — «в абсолютных цифрах», а «на душу населения» нам было еще догонять и догонять: в Заокеании проживало двести семнадцать миллионов человек, а у нас — чуть меньше двухсот семидесяти. Но есть для равенства нам нужно было еще на четверть ВВП поднять. Но рост ВВП — это в любом случае дело будущего, а суровое настоящее требовало дать людям товары уже сейчас. И увеличить выпуск этих самых товаров страна уже не могла — то есть все увеличение уже было запланировано и просчитано, но выше головы прыгнуть было невозможно. Поэтому единственным реальным путем была закупка этих товаров за границей, и в Совмине (и Госплане) всерьез уже рассматривался вопрос о том, чтобы взять кредит у иностранцев. Но такой кредит — это всего лишь откладывание неизбежной расплаты, причем под более высокий процент, а если появится возможность кредит все же не брать, то не воспользоваться этим вообще преступно.
Но чтобы купить что-то у буржуев (или любых иностранцев), нужно было иметь иностранные денежки, а для их получения зарубежцам нужно было что-то продать. Но СССР и так продавал им все, что мог (то есть все, что мог из того, что советские люди на заводах и фабриках делали или в полях выращивали), и продавать больше было просто нечего. Но что-то продать было необходимо — и осталось лишь придумать, как продать за рубеж то, чего у нас пока вообще нет…
То есть у СССР все же были некоторые товары, которые можно было легко поменять на иностранные деньги. В «закромах родины» только катодной меди хранилось около миллиона тонн, теперь еще и алюминия в слитках почти полтора миллиона тонн. Да и три тысячи тонн золота со счетов сбрасывать не стоило — но я все это рассматривала исключительно как «невосполнимые ресурсы» и тратить их очень не хотела. И подумала, что если у нас нет ничего нового на продажу, то можно довольно выгодно продать кое-что старое. Мысль эту я со всех сторон обдумала — и когда в Москву прилетел дед, я взяла его под мышку и пошла…