Глаза Андрея уже привыкли к тусклому свету. Они стояли в каком-то кабинете. Позади Гражинского у окна стоял письменный стол, а еще одна дверь вела в другую комнату, где стоял по крайней мере один стол, накрытый простыней.
- Я разговаривал с Дмитрием Федоровым в воскресенье днем, - сказал Андрей. - Он сказал мне тогда, что вы были другом Лены, что вы работали с ней по всей республике.
Лицо Гражинского изменилось за это последнее замечание. У него был бледный цвет лица и жесткие черные волосы, подходившие скорее южанину. У него были аккуратно подстриженные усы и козлиная бородка, а борода и волосы были преждевременно тронуты сединой.
- Боюсь, господин Федоров ошибся, - сказал он с почтительной улыбкой.
- Как же так?
- Я никогда не знал эту Елену Муравьеву. Он сказал мне то же самое, что я знал ее. Я сказал ему, что это не так. Кто ему сказал, что знаю ее?
- Он ничего не сказал.
- Мне очень жаль, если вы оба пришли ко мне, полагая, что я знал ее.
- Я не знаю, кто ему сказал, - сказал Андрей, - но поскольку мне не удалось увидеться с ним после того, как он поговорил с вами, я ничего не знаю о вашем разговоре.
Гражинский задумался.
- Ну что ж, тогда нам надо поговорить, - сказал он. Повернувшись к стеклянному шкафу, он закрыл дверцы, запер их и положил ключ в карман короткого белого халата, который был на нем надет. - Садитесь, - добавил он и предложил Андрею один из шатких стульев у оштукатуренной стены. Он обошел вокруг стола и сел, свет проникал через его правое плечо из окна без ширмы. День обещал быть очень теплым, но в толстых стенах оставалась легкая прохлада. Андрей ощущал по запаху, как где-то снаружи курят, и обрывки женских разговоров, когда они проходили мимо открытой двери терапевта. Гражинский снова улыбнулся, мягкой, почти застенчивой улыбкой, улыбкой Будды.
- Я не привозил Белова отсюда, - сказал он с глубоким вздохом. - Федоров знал, что он был мертв. Я сказал ему вчера утром, когда он был здесь.
***
Глава 16
Доктору Артуру Гражинскому не было еще и сорока. Его густые темные волосы образовывали довольно низкую линию на лбу, и хотя они были аккуратно причесаны и уложены, тяжелая волна их свисала романтическим завитком над глазами. У него были темные глаза, полные сострадания и непоколебимости, и прямой нос с ярко выраженными ноздрями. Его рот, был европейским, прекрасно вылепленным, с ямочкой в центре верхней губы. Очки в стальной оправе придавали ему вид человека, находившегося на грани юности. Он сидел перед Андреем, опершись локтями о стол, сцепив руки и наклонившись вперед, и время от времени поглаживал свою красивую козлиную бородку на манер задумчивого человека. Рукава его медицинского халата были слишком длинными, и однажды он откинул их назад, обнажив белую манжету мятой рубашки. Его руки казались руками пианиста, с длинными пальцами и ухоженными ногтями.
- Я езжу по всей республике, в Горловке я работаю с весны, консультирую коллег, помогаю своему другу-хирургу, который работает здесь в первой больнице, - сказал он.
Андрею кивнул.
- Ты знаешь, как здесь все плохо?
- Я читал об этом.
Гражинский откинулся на спинку стула, достал из кармана рубашки шариковую ручку, вытащил острие и сделал пару каракулевых пометок в блокноте.
- Эпидемии, антисанитария, - сказал он. - Очень, очень грустно.
Гражнский отодвинул свой стул и повернулся боком к Шальневу, его профиль был прямо в центре окна позади него. Он скрестил ноги, посмотрел на цветной плакат с изображением венерических заболеваний на стене напротив и покачал головой.
- Дифтерия, корь, краснуха, гепатит, - сказал он. - много случаев, а вакцины всегда не хватает. Мы как можем боремся со вспышками заболеваний. Нам очень помогает гуманитарная помощь из России. Но медикаментов нужно много, и мы очень надеемся и на волонтеров.
Гражинский наблюдал за чем-то из окна, его лицо было омыто косым белым светом. Он протянул руку и провел ладонью по локону, свисавшему на лоб, убирая его с глаз и открывая темный полумесяц пота под мышкой своего испачканного медицинского халата. Он распрямил ногу и опустил ее на кафельный пол, затем снова повернулся лицом к Андрею.
- Итак, я был в первой больнице, помогал своему другу, спасал жизни, как ни банально это звучит, - продолжил Гражинский самоироничное замечание с легким оттенком цинизма. - Было десять часов вечера или десять тридцать. Мы долго оперировали, а потом моему коллеге поплохело и они вынужден был остановиться. Желудочный вирус поразил его совершенно неожиданно. Я же был измотан, и если бы его не мучили судороги и понос, я бы, наверное, опозорился, упав в обморок. В этот момент они и привезли его в больницу, эти ребята.