— Андрей, — коротко представился Баринов, закурил и углубился в анкету.
Это была действительно та еще анкета, размноженная на ксероксе, раскинувшаяся на шести листах. Сзади был подколот один пустой.
«Перечислите пять самых значительных событий в вашей жизни, желательно с точными датами».
Баринов задумался. Что за глупости! Он написал дату рождения, год, когда сочинил первые стишки, месяц возвращения из армии, день, когда впервые ударил человека по лицу за свинство и, подумав, день, когда на его глазах человек бросался под поезд. Это было в метро, и его удержали.
— Игорь! — крикнул он в другую комнату. — Можно шестую дату?
— Нежелательно, — ответил фатумолог. — Укажите в сноске.
Баринов сделал сноску «Нежелательная дата» и указал еще один день, но передумал и густо зачеркнул.
«Подробно опишите квартиру, в которой вы живете, а также лестницу, лифт и подъезд».
Ни фига себе, подумал Баринов. У Ахматовой он читал о том, что вернее всего забывается виденное ежедневно. Тем не менее он со скрипом нарисовал план квартиры, описал лифт с надписью «Кровь людская — не водица» и лестницу с невесть как вделанными в потолок спичками, вокруг которых чернели пятна копоти. Напрягшись, он вспомнил, что у лестницы, ведущей к лифту, была выщерблена предпоследняя ступенька.
Далее он ответил, какие качества больше всего ненавидит в себе и ценит в окружающих. Кое-что совпало.
«Как вы оцениваете свое здоровье?»
Свое здоровье Баринов оценивал хорошо. Он написал бы «отлично», но боялся сглазить.
«Какими ритуалами сопровождается ваш выход из дома и возвращение с работы?»
Ага, смекнул Баринов. Значит, это не у меня одного. Рядом с вопросом стояла звездочка.
— Игорь! — крикнул он. — Извините, что означает звездочка?
— Если не хотите, можете не разглашать.
— Ясно, — сказал Баринов и написал: «Перед ящиком с газетами всегда дотрагиваюсь до стены. Осталось от ожидания повестки». Еще кое- что он вспомнил, отвечая на другие вопросы, и дописал.
«Какие приметы (числа, сны, страхи) обычно сбывались?»
Баринов задумался. В снах его чаще всего пугали дети-дебилы, однажды ему приснилась целая армия из таких детей. Сны обычно не сбывались, но, если снилось что-то особенно хорошее, ощущение счастья было таким полным, что оставалось на весь день. Во сне он все переживал острее и написал об этом. Приметы тоже были, а счастливым числом он из чистого нонконформизма считал тринадцать.
На вопрос о страхах он ответил, что боится больше всего за семью и ближайших друзей, но составителя анкеты, видимо, интересовало не это. Разоткровенничавшись, он написал, что боится уродов, идиотов, болезней — своих и чужих, иногда — темноты, из вещей социальных — тюрьмы, еще боится одинокой старости и недовольства собой. Бессмысленности жизни. Тут он вспомнил, что по теории имманентности бессмысленной жизни не бывает, но зачеркивать не стал.
«Чего вам достаточно, чтобы перестать общаться с другим человеком?»
Бестактности, подумал Баринов. Фу, как тривиально. Повышенного внимания к чужим слабостям, но это ведь и мой грех. Игры на чужих слабостях — вот это будет вернее. Самоупоения. Заглазных разговоров. Если кто женщину ударит. Ну и еще кое-что, по мелочи.
«Случалось ли вам получать подтверждения своих предчувствий?»
Баринов хотел было воспользоваться звездочкой, но плюнул на суеверия и написал, что да, случалось. Он всегда предчувствовал свою болезнь, новое увлечение и разнос от начальства. В последнем иногда ошибался, ибо начальство было непредсказуемо.
«Перед кем вы чаще всего чувствуете себя виноватым?»
— Игорь! — крикнул Баринов. — Тут подозрительно мало вопросов о невесте. Простите, что отрываю, но, может, вы не ту анкету дали?
— Ради Бога, я не так уж занят, — сказал фатумолог из другой комнаты. — Анкета на всех одна.
Баринов написал, что чувствует себя виноватым перед всеми бездомными, перед одной девушкой, сделавшей от него аборт и до сих пор не вышедшей замуж, и перед нищими в метро. Еще он чувствовал вину перед всеми, кто обязан был подниматься на работу рано утром и работать от звонка до звонка, а также перед людьми физического труда.
«От каких своих качеств вы можете избавиться?»
Вот как, удивился Баринов. Не недостатков, а качеств, и не хотите, а можете. От всех, чуть не написал он, — если потребуется, все можно. Подумавши и снова закурив, он написал: «От лени, от сонливости, от чревоугодия и неспособности к большому бизнесу. От остальных — в зависимости от того, как припрет».