Тут Боголюбов остановился и пристально поглядел на Лизу. Та смутилась, залившись краской, а довольный инспектор продолжил:
Так вот, главу московской ветви Тенишевых прямо на балу в честь окончания гонок хватил удар, от которого он благополучно скончался. Травин же решил проявить некое благородство и выполнить оплаченный заказ несмотря на то, что заказчик к тому времени отправился в мир иной. Чем закончилась эта попытка мы все знаем. Вот, собственно, и все, дамы и господа.
Я не стал говорить о германском следе, о баронессе фон Велсберг и об угрозах господина Винкельхока. Время для этого еще придет. А сейчас пусть все собравшиеся порадуются тому, что всё закончилось и что будущее, которое нас ожидает, непременно светлое и безоблачное.
— А как же шкатулка? — вдруг спросила Лиза.
— Какая шкатулка? — не сразу понял я.
— Ну как же? Музыкальная шкатулка твоей бабушки. Ты ведь ради неё к Травину поехал! Я её привезла. Мы с Альфредом Карловичем уж смотрели-смотрели, так ничего и не нашли, а ломать не хотели.
Шнидт в подтверждение этих слов усиленно закивал головой.
— Владимир Антонович, — произнес он своим скрипучим голосом. — В процессе тщательного осмотра шкатулки я нашел небольшую прорезь, куда мог бы быть вставлен перстень, но тот, что из Варенькиного гарнитура, совершенно точно не подходит.
Я задумался. В записке шла речь о перстне. Но, может, мы что-то упустили?
— Альфред Карлович, скажите, а та записка, она у вас при себе?
— Разумеется.
Шнидт бережно вынул из бумажника пожелтевший листок и подал мне. Я внимательно перечитал весь текст. В записке ясно говорилось о том, что ключом является перстень. Но о том, что это будет именно перстень из набора, не говорилось ни слова. А какой перстень был у матушки при себе? Конечно, родовой перстень Тенишевых!
— Альфред Карлович, а где находится та самая прорезь? — спросил я.
— Я знаю, я покажу!
Лиза вскочила со стула и подбежала ко мне, держа в руках шкатулку.
— Вот, смотри!
Под крышкой и впрямь была узкая щель, как раз для ободка перстня. Я снял с пальца фамильный перстень, осторожно вставил его в щель, пошевелил, слегка нажал. Внутри шкатулки щелкнуло, и в боковой стенке откинулась узкая планка, под которой лежал небольшой ключ. Примерно такой же был у Степана, ныне покойного, и открывал он банковскую ячейку.
Глаза Лизы тут же загорелись любопытством. Все-таки, при всем своем уме и рассудительности, она еще во многом ребенок.
— Платон Сергеевич, — поглядел я на Боголюбова, — вы ведь поможете Елизавете Петровне добыть наследство её свекрови?
— Разумеется.
Представление окончилось. Публика стала подниматься с мест, но была остановлена вопросом госпожи Клейст:
— Папа, а как ты так ловко узнал обо всем?
Боголюбов ничуть не смутился:
— Как, разве я не сказал? Этот мерзавец Травин вел подробный дневник.
Эпилог
Князь Тенишев давал традиционный бал в честь годовщины свадьбы своего правнука. Народу собралось со всей губернии, и даже из-за её пределов. Статус мероприятия был лишь на пару ступенек ниже императорского бала, а по губернским меркам это и вовсе было главное событие сезона.
Мы с Лизой, уже одетые и готовые к выходу, на минутку забежали в детскую. В кроватках мирно спали близнецы, Андрюша и Верочка. Мамки-няньки дисциплинировано бдели. Сбылась мечта прадеда — подержать на руках, ощутить продолжение рода. В последнее время он здорово сдал и, думаю, вряд ли доживет до следующего бала. Но кто знает, может, и поскрипит ещё годик-другой.
— Ну что, идем? — шепнул я жене.
Та еще раз окинула критическим взглядом детскую, не нашла, к чему придраться и кивнула:
— Идем.
Рука об руку мы вышли в зал и неспешно двинулись через толпу гостей. Нам кланялись, мы улыбались в ответ. Ну да, мы, как хозяева бала, кланяться не должны. Максимум — легкий кивок. Тенишевы — ого-го! Кстати, Петр Фомич Огинский до свадьбы дочери не дожил, избавив меня от сцен и объяснений. Как рассказали, вернувшись к себе в поместье, Огинский, что называется, загулял на все деньги. И в короткий срок допился до удара. Спустя примерно неделю после возвращения его нашли в господском доме уже холодным. Констатировали смерть, известили дочь. И произошло всё настолько быстро, что даже дату свадьбы переносить не пришлось. Обязательный траур закончился прежде, чем пришло время нам идти под венец.