— На одну гонку. А в понедельник съездите к мастеру.
Не знаю, что за линзы были в Клейстовских гогглах, но в них я стал видеть дорогу до крайности отчетливо. Я и без того не жаловался на зрение, но в этих очках видеть стал что тот орел, который различает суслика с высоты двух километров.
— Спасибо вам, Николай Генрихович!
— Потом поблагодарите. На старт пора. С богом!
Я тихонько выехал к стартовой линии. Мне досталась внешняя дорожка. Не самая выгодная позиция. Но кто знает — может, мой мобиль реально лучше конкурентов?
В предыдущий заезд поставили четыре мобиля, и сейчас у меня было три соперника. На старте стояла относительная тишина, нарушаемая только негромким фырчанием парогенераторов. Даже трибуны поутихли, слушая объявления распорядителя. Там, в прошлой жизни, сейчас бы все подгазовывали, чтобы держать обороты мотора. Здесь же это было бесполезно, да и невозможно, поэтому голос стартера был отчетливо слышен. Он поднял вверх руку с револьвером, объявил:
— Восьмой заезд!
И нажал на спуск.
Паровик разгоняется неторопливо, так что я вдавил педаль пара в пол чуть раньше, за доли секунды до стартового выстрела. Этот экземпляр стартовал намного быстрее старого игнатьевского, но все равно медленно. Никакого сравнения с привычными мне гоночными машинами. Где динамика? Даже в сиденье ускорением не вжимает, да и само сиденье такое, что при нормальном старте можно запросто можно из мобиля вылететь. В памяти отметил: нужен ускоритель, нужна возможность быстро разгоняться. Отметил, и тут же переключился на управление аппаратом.
Приборов на мобилях почти что нет. Датчик уровня воды, датчик давления пара — и все. Конечно, эти — самые необходимые, но и другие важны. Например, тахометр. Паровик тихий, обороты мотора на слух оценить очень трудно. А спидометр? Ведь сейчас, по сути, свою скорость я могу оценить только относительно своих соперников. И тут двух мнений быть не может: я быстрее!
Баронесса не подвела, выданный ею в пользование мобиль быстрее разгонялся, лучше держался в поворотах, и в целом в управлении был намного комфортнее тех, с которыми доводилось иметь дело прежде. Еще до первого поворота я опередил конкурентов на полкорпуса, после первого круга заставил их пыль глотать, а к финишу оторвался от них на половину круга. И это я еще не использовал свое тайное оружие — дрифт. Было бы хорошо, если бы этот прием удалось приберечь до императорских гонок.
Когда я вернулся к своей площадке, Клейст, донельзя возбужденный, едва ли не подпрыгивал от нетерпения.
— Владимир Антонович, это было нечто! Я просто в восторге! Вы — прирожденный, гениальный гонщик. Я еще раз убедился в правильности своего выбора.
Я, еще не отошедший после заезда, вяло отмахивался:
— Полноте, Николай Генрихович. Вы сами видели — с кем тут было соревноваться! Поглядим, что будет в следующий раз. Там соперники должны быть посерьезней.
— Да где там! Вот в последних двух заездах — конечно, а здесь…
Следующий раз наступил примерно через полчаса. Результат, как и предсказывал Клейст, был тот же самый: моя победа с большим отрывом. Трудно сказать, что было причиной: слабая подготовка гонщиков у соперников, или преимущество моего мобиля. Но сейчас я этим вопросом не задавался, победил — и ладно. Впереди полуфинал, два заезда по четыре мобиля в каждом, и финал — четверо лучших поспорят за первое место. Ступенек с цифрами 2 и 3 на пьедестале не предусмотрено. Все или ничего, и это «все» забирает победитель. Приз довольно весомый: тридцать тысяч рублей. И пускай Игнатьев-старший идет лесом, пусть мается с ненужной ему мастерской. У меня своих денег хватит на все.
Народу на трибунах и без того было немало, но сейчас и вовсе набилось столько, что под весом зрителей они вполне могли рухнуть. На стартовой линии выстроились машины для предпоследнего заезда. Два финалиста уже ходили, донельзя довольные. Даже если они не победят, внимание прессы, потенциальных инвесторов и восторженных барышень им обеспечено. Время такое: хотя водить мобили умеют многие, профессия гонщика считается уделом людей исключительно мужественных и героических. Гусарский кивер уже не так манит, как кожаный шлем и гогглы. Авиации здесь не случилось по понятным причинам: слишком тяжела паровая машина, слишком высок у нее удельный вес на единицу мощности. Воздухоплавание — это да, активно развивается, и в этой области паровики оказались вполне к месту. Но пилоты дирижаблей как-то не стали настолько обожаемы, как в свое время первые авиаторы. Те же извозчики, только воздушные. А вот гонщики…