Я рывком перепрыгнул бортик трибун, обогнул мобиль. В правом кулаке уже зажат болтик. На земле у заднего колеса в пыли возятся двое: невысокий худощавый мужик и Мишка. Мужик явно сильнее. Оседлал пацана и занес руку с ножом. Но я-то уже здесь, рядом. Сходу пробил тяжелым сапогом урке под ребра. Тот кувыркнулся и вскочил, выставив перед собой нож.
Против такого я приемов не знаю. Револьвер отдал. Был бы ломик подлиннее — сразился бы. А так, голыми руками… И отступить нельзя, за спиной дети. Но и дать бандюге уйти тоже нельзя. Надо ведь выяснить, кто его послал и зачем. И тут за спиной Мишкин голос:
— Владимир Антонович!
И тяжелая стальная тушка «бульдога» ткнулась мне в ладонь.
Теперь другое дело, теперь уже сила на моей стороне. И бандит это тоже просек. Развернулся и кинулся наутек.
Я не такой хороший стрелок, чтобы попадать на выбор в руку или в ногу бегущему человеку. Да и народу вокруг полно. Что если промажу и зацеплю кого? Поэтому целился в самую крупную мишень, в спину.
Бах! Бах!
Я попал, точно. Даже видел, как две пули одна за другой рванули легкую парусиновую куртку. Но то ли рана вышла легкая, то ли еще что, но только уголовник метнулся в сторону, прикрывшись праздной публикой, и исчез из виду.
Заверещал полицейский свисток. Ну наконец-то!
— Пропустите! Расступитесь!
Через толпу пробился полицейский наряд: два городовых и третий, чином постарше.
— Кто стрелял?
Ну все. Убийца, считай, ушел. Пока выяснят, что случилось, пока пошлют кого-нибудь следом (если пошлют) — вполне можно добежать до канадской границы. Ладно. Авось, с двумя пулями в спине далеко не убежит. А мне сейчас надо так повернуть дело, чтобы меня за применение оружия не повязали.
— Я стрелял. На моего подопечного напал с ножом незнакомый мне человек. К счастью, была вовремя поднята тревога, и я успел в последнюю секунду смог помешать злодею. Свидетелей тому — масса. Вот они все, стоят.
Число зевак тут же стало быстро уменьшаться.
Подбежал, отдуваясь, Клейст.
— Что случилось?
Дашка из мобиля затараторила:
— Тут дядька пришел, хотел мобиль поцарапать. А Мишка ему не дал. Они драться начали, Дядька хотел Мишку ножом пырнуть, а тут Владимир Антонович подбежал и дядьке как дал! А потом из ливольверту вдогон пальнул.
Подоспел распорядитель. Подошел к полицейскому, зашептал ему на ухо. Тот понимающе закивал и тут же послал двоих городовых в ту сторону, куда побежал убийца. Потом ко мне:
— Господин Стриженов, после завершения церемонии награждения не покидайте ипподром. Необходимо опросить вас по всей форме.
— Разумеется.
А тут уже распорядитель с другого бока:
— Господин Стриженов, нехорошо заставлять себя ждать.
Тут меня вдруг такое зло взяло! Я этого типуса от себя оттолкнул примерно на расстояние удара — так, чтобы удобно было в морду дать.
— Нехорошо, когда на ваших гонках бандиты с ножами на детей бросаются. Нехорошо, когда полиция появляется лишь тогда, когда все эти бандиты уже разбежались. А ну-ка идите сюда!
Я ухватил под локоть вяло сопротивляющегося господинчика и обвел его вокруг мобиля.
— Видите? — тыкал я пальцем в безупречный, хоть и запыленный, лак.
— Ви-вижу, — вынужденно соглашался тот.
— Ни царапинки. И если пока я буду получать этот ваш приз что-то изменится, я с вашей конторы втрое стрясу. Ясно!
— Ясно, — кивнул распорядитель.
— Ну а теперь пойдем.
И, обернувшись к Клейсту:
— Николай Генрихович, отгоните мобиль на нашу площадку. И дети пусть с вами побудут от греха подальше.
Церемония награждения прошла скомкано и неловко. И все это благодаря мне. Нет, сперва-то все было благопристойно: главный начальник гонок объявил меня победителем и вручил полагающийся мне чек на тридцать тысяч. Захлопали пробки шампанского, присутствующие похлопали в ладоши, после чего некоторые из них перешли к индивидуальным поздравлениям.
Баронесса поздравила внешне сдержано. Произнесла обязательные слова. Но посмотрела на меня так, что я сразу понял: танцевать танго мы будем еще не раз. И, возможно, гораздо более скромным составом. Зато Оленька Дорохина… дала ясно понять, что совершенно не против нашего близкого общения в любой день, в любое время и в любой обстановке. Но как же невинно звучали ее слова, если не обращать внимания на интонацию, многозначительные паузы и прочие нюансы, обозначающие совершенно непристойный подтекст! Потом мужчины искренне жали руки, дамы, притворно смущаясь и кокетливо стреляя глазками, выдавали типовые фразы про «героев в гогглах». Некоторые из них тайком совали в руку картонки визиток, а я потихоньку отправлял их в карман куртки.