Смутно знакомая женщина подвисла. Зато Нина Фёдоровна в прихожей отреагировала именно так, как надеялась Вероника.
– Да как же вы надоели-то, господи прости!
И толчком захлопнула дверь.
Вот теперь Вероника сделала долгий и облегчённый выдох, чувствуя, как начинают дрожать коленки.
– Мама – хорошо, – сказала вполголоса. – Передаёт вам огромный привет!
И побежала вниз по ступенькам.
011. Наши дни. Москва
Саша, выйдя из подъезда, кипел, как котёл паровой машины. Кажется, готов был взорваться. Однако обнаружив Веронику сидящей на качелях на детской площадке, внезапно разразился смехом.
– Что? – недоуменно уставилась на него Вероника.
– Ну как тебе сказать…
Саша достал телефон, сфотографировал её и показал снимок.
– Удали! – Вероника вскочила.
– Не, нифига. Теперь это вещдок. – Саша спрятал телефон в карман. – Тебе помочь? Или расценишь как домогательство?
– Сама справлюсь, – огрызнулась Вероника. И принялась отряхиваться.
Под кроватью у Паши, разумеется, скопились целые залежи пыли. Сам не убирал, а мать, видимо, не подпускал. Пока в крови бурлил адреналин, Вероника на это внимания не обращала. А теперь осознала, каким она выглядит чучелом. Не удивительно, что та мамаша рядом с пластиковой горкой так странно на неё смотрела. И так быстро ушла, забрав детей.
– Блин… Переодеться надо.
– М, а вот это мне уже нравится. Может, и к чаю чего купить?
– А ты ещё чаю не напился?
– Честно? До тошноты. Я вообще чай не пью на самом деле. Но на что не пойдёшь ради долга.
– Ладно, пошли. Только не надо ничего себе воображать! У меня мама дома.
– Пф. Я же опер, забыла? Откуда у меня воображение. Никаких промежуточных этапов между глазами и эрекцией.
Вероника нервно хихикнула и пошла в сторону своего дома.
– Что думаешь? – спросила она.
– Я же опер…
– Саш, перестань, а?
– Ладно, окей. – Саша сменил тон. – Я думаю, что этот твой приятель вписался в движ, который не тянул. Перегрелся на солнце, погнал гусей и спрыгнул с моста, чтобы освежиться. В полёте у него отказало сердце. Точка. Конец истории. Ты что, его в школе отшила, что ли?
– Откуда ты?..
– У-у-у… Ясно, понятно. Ну, я сильно сомневаюсь, что он по тебе сох все эти годы. Если б да, то это уже психиатрия по-любому. Твоего имени он не орал, наколки с твоим портретом не было – я фотки из морга видел. Так что забей.
– Да я вообще не об этом, – солгала Вероника. – Что Нина Фёдоровна говорит? Как он вёл себя в последнее время?
– Ты же сама всё слышала.
– Может, пока я в комнате была…
– Пока ты в комнате была, мы изучали его детство по фотографиям. Кстати, видел фотку с первого класса, даже переснял. Себя покажешь?
– Ни за что!
– Ладно, сам угадаю.
– Не угадаешь!
– Посмотрим.
– Хватит ржать! – Вероника врезала Саше в плечо кулаком. – Смотри, что я нашла у него под кроватью.
Саша остановился, глядя на целлофановый свёрток. Руку не протянул.
– Знаешь, что это?
– Да я-то знаю. А вот о чём ты думала, когда с этой хренью в таком виде на детскую площадку попёрлась? А если б кто-то полицию вызвал? Спрячь!
Вероника сунула опасный свёрток в карман джинсов. Они пошли дальше.
– Разве тебе это не кажется странным?
– Что, «план» под кроватью? Нет, не кажется. Я такое через день да каждый день вижу.
– Что парень, который начал заниматься спортом, курит дурь.
– Эм… А что тут не так?
– Но ведь… Где спорт, а где это дело? – Вероника недоумевала.
– Да брось ты. Травка – не героин. Ну, покуривал иногда. Судя по тому, что хата не провоняла, не так уж часто.
– Может, он не дома курил.
– Да стопудов не дома. Если верить его матушке, из квартиры вообще редко выходил. Но даже если каждый раз напас делал, этого маловато, чтобы сторчаться.
– Надо найти того, кто ему это продал.
Саша остановился.
– Опять двадцать пять… Да за каким хреном, объясни? Ну, найдём. Дальше что?
– Может, Пашку в какую-то секту втянули?
– Чего?
– Ну, пойми ты наконец! То, как он вёл себя на мосту – ненормально! И я пытаюсь найти объяснение.
– У тебя это объяснение в кармане лежит. Если он перед забегом ещё и «дунул», то лично у меня вообще никаких вопросов не остаётся.
– А разве он мог? Там же должен быть какой-то… не знаю. Допинг-контроль?
– Допинг-контроль делают тем спортсменам, которые реально на что-то претендуют. «Что-то» в данном случае – призовые места. А к тому времени, как этот тюлень пробежал десятку, те ребята, скорее всего, уже приближались к финишу. Чем там упарываются остальные перед гонкой, всем плевать. Каждого проверять – медиков не хватит.