Стерженьки были шершавые, гибкие, сгибались в кольцо, но не ломались, было даже досадно — какие они крепкие, а хотелось непременно сломать. Поиграв, Пашка отдал их Маше.
Обгоняя друг друга, кидаясь шишками, вспугивая птиц, ребятишки выбежали по просеке на поляну, окруженную березами. Поляна рябила пнями. Трава пушистая, высокая, но мокрая, — нельзя поваляться в ней. Оставалось только захватывать пни — кто скорее, — взбираться на них.
— А я что нашел, что нашел! — воскликнул Сергунька.
Ему сегодня здорово везло: на грязной, сморщенной ладошке лежало голубоватое с темными крапинками птичье яйцо. Он показал его всем, но потрогать не дал даже Аленке.
Ребята обступили Сергуньку и не слышали, как подошел к ним бородатый плосколицый человек в серой куртке с зелеными отворотами, в высоких сапогах и с ружьем за плечами.
— Вы что тут делаете? — сердито спросил он и взял Сергуньку за плечо. — Чужое нашел? Видишь, на пень положено — не бери. Давай сюда.
Нехотя протянул Сергунька руку.
С жалостью и обидой глядела Аленка, как махонькое голубой окраски яйцо скатилось в огромную заскорузлую горсть охотника.
Усмехнувшись, бородатый тяжело и шумно зашагал по высокой мокрой траве.
— Это хозяйский, — сказал Пашка про охотника. — Выслуживается. Целковый заробить хочет. Пошли… ну его к черту!
Сидеть на пнях никому не захотелось.
На краю поляны, под елкой-малолеткой нашла Маша птичье гнездо. Это была ее первая находка.
— Ветром сдуло, — вслух подумала она.
— Дожидайся! — засмеялся Сергунька. — Это он — зоритель. А свалит на нас.
Ребята пристроили гнездо в траву под елкой, подальше от недоброго взгляда, и пошли вперед.
Спустя немного напали на ручей.
Ручей затенили сросшиеся над ним заросли ольхи и черемухи. Вода была темная, солнце не пробивалось к ней сквозь листву, только на поворотах, меж камней и коряг, вода, убыстряя течение, оживлялась рябью, казалась чуть светлее. Вдоль ручья, то отступая, то подходя к самым зарослям, тянулась давно, не за один год, пробитая тропинка. Где-то она должна была перебежать ручей.
Так и случилось.
Никто не приготовил в этом месте ребятам удобных мостков. А место оказалось широкое. Только на самой середине лежал почти круглый пористый, обомшелый снизу камень, по сторонам его были брошены охапки скользкого ивняка да две-три коряжистые ветки.
Было бы здорово — разбежаться и перепрыгнуть ручей. Но ежели не хватает силы, нужно сделать это в два прыжка, ступив посредине ручья на камень. Прыжки должны быть большущие. Видно, что камень положен мужиками. А это уж бабы намостили вокруг него веток. Только где взять Алеше такую силу, чтобы, едва коснувшись камня ногою, перелететь на другой берег? Конечно, можно было бы перейти с ивняка на камень, с камня на корягу, а не то — обойти бродом. Но для чего тогда положен камень? Не будь его — все было бы проще.
Ребятишки остановились в раздумье. Только одна Маша, приподняв подол платья, ступила в холодную воду, даже не поежилась, не засмеялась от студеного щекота, а, глядя под ноги, спокойно перешла ручей ниже злополучной переправы и выжидающе посмотрела на ребят. Сделала она это так легко и просто, что было завидно: как это можно перейти ручей вброд, если есть переправа? Аленка укоризненно посмотрела на Сергуньку. Сергунька тут же, словно только и ждал Аленкиного укора, храбро ступил на хворост, нога его соскользнула, застряла между прутьев, он едва выдернул ее, но не сумел изловчиться и упал, шумно и смешно барахтаясь в воде. А Пашка стоял уже на камне и протягивал руку Аленке. Она ступила на сноп хвороста более удачно, чем Сергунька, и ухватилась за Пашкину руку. С камня Пашка скорее прыгнул на корягу… Аленка едва замочила ноги. Она смеялась, глядя, как Сергунька снимал мокрую рубаху… Алеша все еще медлил. Хотелось перейти по-своему, не так, как другие, а ловко, ловчее всех.
— Кидайся! Чего ты? — крикнул Пашка.
«Кидайся», — повторил про себя Алеша и вдруг, схватив валявшуюся неподалеку жердь, воткнул ее в помутившееся дно ручья и легко, обеими ногами, перекинулся на камень. Уже на том берегу он подумал, что мог здорово зашибиться… Молодец! В два прыжка перемахнул ручей.
Алеша долго еще не расставался с шестом, забегал вперед и старался не замечать завистливых взглядов Сергуньки. Аленка теперь шла рядом с ним.
Вправо от ручья потянулся зеленый цветистый луг. Аленка хотела свернуть с тропинки, побежать по траве, но Пашка, этот противный, все знавший, все видевший, все слышавший Пашка, сказал: