…Прошло несколько дней.
Николай сидел дома и старался заставить себя читать книгу. За окном сгущалась синева раннего вечера.
В дверь постучали. Николай даже вздрогнул от этого неожиданного стука, а когда увидел на пороге Плетнева, насупился.
Остановись на пороге, Плетнев ждал, когда хозяин встанет из-за стола. Он решил сделать вид, что ничего между ними не произошло. С Леоновым, насколько он знал его, можно было так поступать. Николай же все не мог подняться от стола и недружелюбно смотрел на нежданного гостя.
— Не прогонишь?
— Проходи…
Плетнев разделся, закурил, сел.
— Погода нынче хорошая, — сказал он, встал и заходил по комнате. — Да… не о погоде надо бы нам говорить.
Николай тоже встал.
— Ты сядь, — попросил Плетнев.
— А ты будешь ходить? — раздражаясь, спросил Николай, но все же сел.
— Я мало с кем говорю открыто, ты это знаешь, но с тобою должен поговорить.
Николай ожидал усмешки, но Плетнев продолжал с необычайной серьезностью:
— Ты не удивляйся. Я видел тебя недавно с Надей. Когда я увидел… да нет, дело даже не в этом… не в ревности… ты должен знать, что она для меня значит. Я прямо тебе скажу: я люблю ее…
На лице его появилась усмешка, которую ожидал минуту назад Николай, но уже успел забыть об этом, и теперь усмешка неприятно поразила его.
— Видишь, вот я какой, честно признаюсь, но ты не смейся…
— Не буду, — сказал Николай задумчиво. — Но зачем ты пришел ко мне?
— Я пришел просить тебя, просить… понимаешь? Я тебя никогда не просил. Вспомни… — Плетнев помолчал. — Тебе она просто нравится. А мне… а для меня она… хорошо, я скажу тебе прямо, она моя жена!
— Я не знаю, что там у вас было! — крикнул Николай. — И знать не хочу! И лучше всего уходи. Чего ты со мною говоришь? Ты с ней говори… Или уходи, или давай о чем-нибудь другом…
«Если он не уйдет сейчас отсюда, я ее возненавижу! — подумал Николай. — Вот он, вот он какой! И что в нем хорошего?»
А Плетнев продолжал:
— Сегодня ни о чем другом я говорить не в силах.
— Тогда молчи.
Николай начал перелистывать книгу, а Плетнев подошел к окну. Они надолго замолчали.
— Как дела в цехе? — пересиливая себя, проговорил наконец Плетнев. — Это правда, что Стропилин думает насчет ускорения станка?
— Диссертацию пишешь, а в цехе когда был! — откликнулся Николай зло, как бы продолжая прежний разговор. — Откуда только и узнал?
— Эта его… Женя сказала, — не принимая упрека, ответил Плетнев. — Она девчонка забавная. Жаловалась недавно, что он не хочет принять от нее помощь. Он ведь до сих пор выплачивает за станок.
— А ты принял бы? — спросил Николай и сам ответил: — Ты принял бы!
В коридоре послышались шаги. Шаги были неуверенные, тихие. Стук в дверь был тоже тихий Николай молча открыл. В комнату вошла Надя. В руках у нее был знакомый сверток.
— А я, — сказала она растерянно, заметив у окна Плетнева, — собралась на каток… Но лучше уж после.
Но Николай успел закрыть дверь, подхватил сверток с коньками, который Надя едва не выронила, и, сказав, что положит его в коридоре, поспешно вышел. Надя бросилась за ним, но Плетнев остановил ее:
— Боишься меня? Не знал…
— Хотите, чтобы я осталась? Хорошо, я останусь. Но нам, пожалуй, не о чем говорить.
— Нам не о чем говорить? — удивился Плетнев. — Надя, мы не случайные люди. Я смею называть тебя женой. Я только что сказал об этом Леонову. Пусть он знает, пусть знают все. И вообще, прошу тебя, не называй меня на «вы».
— Женой? С каких же это пор?
Плетнев хотел предложить ей снять пальто, но знал, что она этого не сделает, хотел пододвинуть стул, но боялся, что она вдруг опомнится и, чего доброго, еще уйдет. Руки ее были в карманах. Глядела она исподлобья.
— Я человек долга, — заговорил Плетнев, — и никогда не откажусь…
Плетнев старался говорить весомо, но слова его не были значительными, и это раздражало.
— Бросьте! — громко, едва не вскрикнув, сказала она.
И тут же подумала, что нечего было кричать, — нет в этом никакой доблести, и, главное, сознавала: чем больше кричишь, тем меньше твердости. Такой у нее характер, от матери… Ей надо успокоиться.
— Хорошо, что это случилось теперь, а не позже, — проговорила она. — И вы меня не уговаривайте… все равно мы не смогли бы жить вместе. Что-нибудь случилось бы, не то, так другое. Я вас немного узнала…
— Но ты любила меня!
— И очень жалею.
— Чувство же было! — настаивал Плетнев.
— Обманулась я в своем чувстве, — едва слышно, с горечью сказала Надя и отвернулась к окну.