Пролог
Андрюша Новый год не любил. Более того – его даже раздражал этот праздник. Точнее, не сам праздник, а те, кто ему радовался и ждал его: одноклассники, родственники, соседи. Даже мама. Она в новогоднюю ночь обычно уходила в неизвестном направлении и возвращалась – грязная и счастливая - только к следующему вечеру. Как же она улыбалась, когда наступал этот день. Впрочем, улыбалась так она не только в Новый год, а каждую пятницу, однако Андрюше думалось, что тридцать первого декабря улыбка ее какой-то особенной становится. Вот и сейчас: накинула свое дырявое, блестящее жиром пальтишко и в сопровождении двух друзей – вечно пьяных и дышащих только ртом – хлопнула дверью. Соседи сверху, в свою очередь, включили музыку погромче и весело затопали у Андрюши над головой. Одноклассники и тети с дядями тоже наверняка времени даром не теряли (хотя последних он и не видел никогда).
Ну и дураки! Чтоб они водкой захлебнулись!
Андрюша открыл холодильник и стал накрывать на стол. Хлеб с селедкой. Пожимая пальчиками в сторону цветастых обоев (он воображал, что это телевизор, а в руках у него пульт), он сгрыз три тоста, макая их в масло, затем, не убрав за собой, почистил зубы пальцем и улегся спать.
Минуты через две он начал плакать. Собачья жизнь и одиночество вообще-то мало его заботили – все-таки он всегда так жил и потому сожалеть было не о чем. Однако именно в Новый год, когда чужое счастье бросалось в глаза сильнее, чем обычно, его чувства обострялись и он в полной мере осознавал собственную трагедию.
Внезапно окошко на кухне на мгновение задребезжало. Да так громко, будто за стеклом ракета пронеслась.
Андрюша подскочил от страха и уставился на дверной проем. На свету, падающему из кухни (мальчик оставил его специально, чтобы спать было не так страшно), плясали тени встрепенувшейся тюли. Еще и похолодало вдруг как-то.
Решив, что порыв ветра распахнул форточку, Андрюша вылез из-под одеяла и потопал исправлять случившееся. Однако прибыв на место, он обнаружил, что форточка намертво закрыта, а у холодильника, прямо под магнитиком в форме елочки, лежит новогодний подарок. В черной коробке, синими лентами перевязанный.
У мальчика отвисла челюсть. Неужели это то самое? Его дыхание участилось, сердечко стало биться быстрее, на лице медленно проступала улыбка. Он опустился на коленки. Сглотнув, Андрюша коснулся ленточек – и тут же бросил их: очень холодные!
Наконец любопытство перевесило недоумение и боязливость, и он открыл подарок. Едва он приподнял крышку, оттуда дунуло снежным бураном, а температура в квартире опустилась до минус пятидесяти.
Глава 1 - Письмо
Третьеклашки молча сидели за партами и с раскрытыми ртами таращились в одном направлении. То, что они увидели в первый день после каникул, для некоторых оказалось неожиданностью большей, чем всё, что они когда-либо находили под елкой. Но сильнее прочих поражена была учительница. Ирина Григорьевна, немолодая женщина с большой и неприятной родинкой на лбу, никак не могла поверить увиденному и с полминуты не приходила в себя. Она так и застыла - вскочившей и нависшей над своим столом.
Скоро дети стали перешептываться между собой, выдвигая одно объяснение произошедшему за другим. Почему это случилось? Какие причины за этим кроются? Все ли так однозначно? И главное, что будет дальше?
А случилось вот что. Ирина Григорьевна, лишь прозвенел звонок, стала расспрашивать своих учеников о том, хорошо ли те отдохнули и много ли скушали оливье с мандаринками. Каждый ребенок что-то рассказал, все посмеялись, затем учительница напомнила о домашнем задании, оставленном на каникулы, и осведомилась, есть ли желающие ответить. Детки должны были написать сочинение о том, как встретили Новый год. Почти все подготовились, однако быть первыми не решались. Они засмущались, пряча свои альбомные листики с текстом и иллюстрациями, и разбежались глазками по сторонам. Тут-то и стряслось немыслимое: Андрюша Кнопочкин поднял руку. Притом поднял с такими страстью и желанием, будто речь шла не о работе, а о получении конфет.
Андрюша Кнопочкин сиротливо куковал за самой дальней партой. Он дурно пах, был давно не стрижен, а одежда его не стирана. Вдобавок он славился самой низкой успеваемостью и самым низким уровнем дисциплины за всю историю школы. Не было ни дня, чтобы этот мальчик не заставил учительницу повысить голос и не довел до слез кого-нибудь из детей. Домашнее задание он тоже никогда не выполнял, вроде бы даже принципиально. Поэтому оценивать его приходилось по тем успехам, которые он демонстрировал, что называется, вживую. Оценивать же было до такой степени нечего, что, если бы не боязнь школьной администрации получить выговор от местной власти за очередного оставленного на второй год беднягу, с Андрюшей бы обошлись как полагается спустя неделю после первого сентября.