А он и не думал смеяться. Он встал и крепко обнял старого дипломата. Он любил его, оказывается.
XLIX
Государственную должность, освобождающуюся после Громыко, он решил занять сам, хватит этих игр в разделение властей, наиграемся еще. Сложнее было с выбором нового меченосца, даже снова подумал о Ельцине, и сам на себя рассердился – ну какой Ельцин, о чем это я вообще. Сидел в кабинете, думал. Из приемной позвонили – пришел человек из президиума верховного совета, принес законопроекты о кооперации, о предприятии и о трудовом коллективе, первые законы советского капитализма, о них он еще в Ставрополе мечтал, стоя на Комсомольской горке.
Попросил, чтоб заходили. Зашел седой крупный мужчина в золотых очках. В руках бордовая папка. Стоит в дверях, ждет. Господи, неужели?
– Лукьянов, Анатолий, ты? – и сам шагнул навстречу гостю, вот уж подарок судьбы. Учился на юрфаке курсом старше, знакомы были мало, но друг другу сразу понравились – оба провинциалы, у обоих амбиции, только у Анатолия литературные, он поэт из Смоленска, послал стихи Твардовскому, тот решил, что это новый Есенин, помог поступить в университет. Судя по бордовой папке, потенциального Есенина повесил на трубе парового отопления советский чиновник, и, видимо, шутить по этому поводу было бестактностью, но он все-таки пошутил:
– Что в папке, стихи?
Лукьянов смутился и забубнил в ответ, что, если он правильно понял вопрос, то стихи он по-прежнему пишет, может быть, не такие хорошие, как те, которые понравились Твардовскому, но и Булат, и Белла (фамилий Лукьянов не назвал, и это как-то очень трогательно прозвучало) о некоторых отзывались даже тепло, и если вы хотите…
– Слушай, давай на «ты», друзья же старые, – поморщился генеральный секретарь и усадил гостя за стол.
Он почему-то решил рассказать Лукьянову сразу все; потом, когда вспоминали тот разговор, смеялись – все равно никто бы не поверил Лукьянову, если бы он, выбежав из кабинета генерального секретаря, побежал бы в подпольную студию «Голоса Америки» и пересказал бы все, что услышал в кабинете. Но Лукьянов, конечно, никуда не побежал, слушал внимательно, не перебивая, потом долго молчал, потом поблагодарил за оказанную ему честь и пообещал делать все, что потребует от него наркомат магии.
– Это неправильный подход, – поморщился в ответ генеральный секретарь. – Наркомат – это ты и есть, и это другие люди будут делать то, что потребуешь ты. Я хочу, чтобы ты это запомнил.
L
В следующие выходные обедали у Лигачева на даче – веранда, самовар, все как тем утром, когда хоронили Черненко, только время года другое, зелень кругом, птички поют. Лигачев, кажется, ревниво смотрел на нового меченосца, которого генеральный секретарь привез на своей машине. Пришлось произносить примирительную речь, что ответственность, возложенная на присутствующих здесь, после ухода Громыко как минимум удесятерилась, взрослые теперь – мы, и первое, что от нас требуется – это работать дружно и слаженно, в обстановке абсолютного взаимного доверия.
Лигачев и Лукьянов послушно переглянулись; дружить – ну что же, если таково требование руководства, будем дружить, люди дисциплинированные. Лукьянов рассказал о себе, Лигачев о себе, потом перешли к «вопросам текущего момента», каковыми были межнациональные отношения и перспективы демонтажа Советского Союза. Собственно, вопрос был – с чего начинать, с Прибалтики или с юга. Почему-то все повернулись к Лукьянову – давай, мол, новичок, покажи себя. Лукьянов не растерялся.
– Прибалтика – рано, они там трусливые все, их за шиворот придется брать и заставлять шевелиться, дело тухлое. Юг, конечно, юг, и прежде всего Карабах («О, о Карабахе мы с Сусловым много говорили», – вставил довольный генеральный секретарь), и более того – я бы советовал смотреть на вопрос шире.
Генеральный секретарь и Лигачев уставились на Лукьянова. Лукьянов продолжал:
– Смотреть шире. Вот Карабах, сейчас он азербайджанский, а мы чего хотим, отдать его Армении? Нет же. Он должен быть, как монетка, упавшая на ребро, чтобы все смотрели и волновались, орел или решка. Территория с неопределенным статусом – я считаю, что в реальности после Союза из таких территорий должна состоять буферная зона вокруг России. Называйте это контролируемым хаосом, но только так мы сможем обеспечить переходный период без большой войны всех со всеми. Каждая республика должна быть погружена в собственные неприятности, не должно быть республик, которые ушли бы из Союза в своих прежних границах. Украина без Донбасса, Эстония без Нарвы, Грузия без Абхазии и Южной Осетии, Молдавия без левого берега Днестра.