— Что ты на меня кричишь? — агрессивно прошипела я. — Хочешь, чтобы полиция сочла меня наводчицей.
Первый натиск оказался очень действенным, потому что Ира замолчала. Теперь надо было проявить побольше дружелюбия.
— Я знала, что ты придёшь усталая и голодная и соорудила грандиозный обед. Думала, что посидим вместе в спокойной обстановке, а придётся принимать гостей.
— Кого ещё? — устало спросила Ира.
— В саду сидят Ларс и Леонид.
— Зачем они там сидят?
— От тебя, наверное, прячутся, — с усмешкой сказала я. — Решили, что своё раздражение тебе лучше сорвать на мне. Рыцари!
— Извини, Жанн, — пробормотала Ира. — Мне казалось, что ты будешь нехорошо обо мне думать. А я его очень люблю. Ты этого не поймёшь, но поверь, что я без него не могу жить. Ларс никогда не оставит Нонку, а мне тоже хочется устроить свою жизнь.
Я не стала задумываться над любвеобильностью сердца своей подруги, в конце концов, это её личное дело и меня не должно касаться.
— Поможешь мне накрыть на стол? — спросила я.
Ира кивнула и улыбнулась.
— Я думала, что ты меня будешь осуждать, — сказала она. — А ты не забыла, что нормальные люди употребляют соль?
Грубовато Ира со мной обращается, но мир превыше всего.
— Нет, не забыла, боюсь даже, что пересолила.
Какой хозяйке, принимающей дорогого гостя, не знакомо чувство беспокойства за свою стряпню? Присутствуй за столом лишь Ларс или горбун, мне и в голову бы не пришло волноваться: чем богаты, тем и рады, но мой обед будет вкушать человек, при виде которого сердце замирало от счастья, поэтому мне не хотелось ударить в грязь лицом.
— Ира, я тебе под подушку поставила мясо, — вспомнила я. — Чтоб не остыло.
— А почему под мою? — ревниво спросила Ира.
— От моей комнаты у меня со вчерашнего вечера очень неприятное впечатление. Боюсь, как бы через мясо не передалось остальным.
— Извини, но меняться с тобой местами я не буду, — сразу предупредила Ира. — А для того, чтобы мясо сохраняло постоянную температуру, есть специальное…
— Извини, я из СНГ, — скорбно произнесла я, чем и пресекла лекцию о бытовых приборах.
— Зови этих, — отсмеявшись, сказала Ира.
Я высунулась из окна.
— Товарищи, — позвала я, — идите обедать.
С Ирой чуть не стало плохо.
— Господа, пожалуйте к столу, — переменила я обращение.
Из сада донёсся здоровый смех Ларса.
— Просто беда с обращениями, — пожаловалась я. — Один обидится на «товарища», другой рассердится на «господина», а сущность третьего не соответствует ни товарищу, ни господину.
— А как лично вы выходите из положения? — поинтересовался Ларс.
Я привела несколько практических примеров:
— Сидоров здесь? Попов, к телефону!
— Это который Попов? — пошутил горбун, доказывая, что пристально следит за событиями на исторической родине.
Если бы я попыталась поддержать шутку, меня могли не так понять. Что ни говорите, а отношение к правительству очень зависит от того, находишься ли ты в сфере влияния этого правительства или благоденствуешь за границей этой сферы.
— Между мной и тем Поповым дистанция огромного размера, — неприязненно пробормотала я и почувствовала на себе заинтересованный взгляд горбуна, явно собиравшегося при случае вызвать меня на откровенность.
Чтобы избежать расспросов, я села подальше от потомка русских эмигрантов и оказалась в очень удачной близости к златогривому Хансену, который, попробовав мой суп и крепко его посолив, стал вдруг со мной очень любезен, и это послужило для меня признаком благоприятной оценки моего кулинарного искусства, так как я, как и все (кроме одних только хирургов) убеждена, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
— Жанна, ещё один такой обед, и я буду вынужден развестись с Нонной и жениться на вас, — страстно заявил Ларс.
Я скосила глаза на солонку, где содержимого осталось на донышке.
— В таком случае, следующий обед пройдёт без вас, — ответила я и, видя, что у писателя вытянулось лицо, добавила. — Я обязана позаботиться не только о себе, но и о своей подруге.
— Правильно, — подхватила Ира, уничижительно взглянув на Ларса. — Так и надо с ними.
— Вот попал… как это… как кур во щи, — пожаловался Ларс.
— В ощип, — поправила Ира. — Разве бывают щи с курицей?
Справедливость во мне всегда первой подаёт голос.
— Конечно, бывают, — заговорила справедливость. — Я сама варила щи с курицей.
— Вы в СНГ ещё и не то придумаете, — отрезала Ира.
— Без фантазии у нас, конечно, не приживёшь, — гордо согласилась я, — но щи с курицей существуют. Можешь взять поваренную книгу и посмотреть.
Ира настороженно поглядела на меня, а потом сорвалась с места и полезла в одно из отделений стенки.
— Но я сам вычитал это выражение из книги, — оправдывался Ларс.
— А мне в книгах попадались оба выражения, — сказала я.
Полицейский озадаченно смотрел на нас, не понимая, чем вызван переполох и перерыв в еде.
— Нашла, — разочарованно объявила Ира. — Вот бы никогда не подумала!
— Век живи — век учись, — вырвалась у меня избитая фраза.
— Очень правильное русское выражение, — встрепенулся писатель.
— Но выражения "попасть как кур во щи" я никогда не слышала, — упрямо сказала Ира.
— Леонид, рассудите нас, — обратился Ларс к Дружинину.
Я посмотрела на горбуна и обнаружила, что наши изыскания доставили ему немало удовольствия, и он не скрывал улыбки. Меня смутило не только это, но ещё и то, что спор не стоил выеденного яйца и был совершенно неуместен в присутствии датского полицейского.
— Это принципиально? — осведомился горбун.
— Неужели это не видно сразу? — рассмеялась я. — Наш спор зашёл в тупик.
— Ну, так вы правы. Существуют оба выражения. Как мне кажется.
Как это ни глупо, но мне стало приятно.
— Теперь Жанка нос задерёт, — заметила Ира.
Ларс сразу за меня вступился:
— Она заслуживает сегодня всяческих похвал. И не только сегодня.
Я люблю, когда меня хвалят, но не так навязчиво.
— "Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок", — процитировала я, вновь вызвав у горбуна улыбку.
— Жанна, господину Якобсену придти на следующий званый обед нельзя, потому что он женат, — сказал Хансен, старательно подбирая слова и заглядывая мне в лицо. — А я могу надеяться на приглашение? У меня нет жены.
Горбун так и впился в меня сверлящими тёмными глазами, и от этого я не совсем удачно подошла к делу, выставив себя законченным бюрократом.
— Конечно, господин Хансен. Но только при наличии справки.
Открывшийся рот полицейского напомнил мне, что низкопробные советские шутки можно пускать в ход только на их родине. Зато Ира веселилась, а Ларс ядовито улыбался.
Горбун угрюмо взглянул на меня.
— Надеюсь, я освобождён от доказательств на право пообедать? — спросил он.
Во мне всколыхнулась щемящая жалость к этому человеку. Если бы не изуродованная спина, у него могла бы оставаться надежда на то, что его когда-нибудь полюбят. Он не был бы красавцем и многих женщин отталкивали бы пронзительный взгляд и крючковатый нос, но и гораздо более некрасивые люди находят свой счастье. А кому нужен горбатый урод?
— Надеетесь, что я отнесусь к вам, как к соотечественнику? — поинтересовалась я. — Ошибаетесь, никакого блата.
— Что такое "блат"? — спросил Ларс.
— Это такие неофициальные льготы, — объяснила я. — Ко всем предъявляются определённые требования, а к тому, кто идёт по блату, их не предъявляют. Например, при поступлении в институт.
— А мне можно… пройти по блату? — спросил Хансен. — Мне здесь очень нравится. Я впервые присутствую на русском обеде. Как называется суп?
— Крестьянский, — ответила я, припомнив, что в поваренных книгах так называется суп с крупой.
Хансен не понял, и Ларс перевёл мой ответ на датский язык, добавив необходимые, на его взгляд, пояснения.
— А! Такие супы в старину ели в русских деревнях! — восхитился Хансен.