II
Он даже не понял, как оказался внутри, но уже стоял на скомканной тряпке, видимо, разжалованной до дверного коврика. Внутри было тихо и очень уютно: массивные затертые, словно отполированные, столы теснились в несколько рядов. Парой к каждому столу была такая же массивная и затертая скамья. Свет, окрашенный абажуром в оранжевый, создавал и вовсе особую домашнюю теплоту.
Посетителей было трое. Ещё один гигант, как тот что вышел пять минут назад, но у этого была косматая шевелюра и борода от самых глаз. Он сидел, развернувшись в пол оборота ко входу и не сводил с Женьки тяжелого испытующего взгляда. У его стола так же, не сводя взгляд с Женьки, стояла женщина лет сорока, возможно сорока с небольшим, с башенкой грязной посуды в руках. Вид ее был под стать обстановке - сама крупная и, из-за массивных предплечий стыдно, но сложно не сказать, - толстая. Её портрет венчали крупные черты лица и копна седых волос из-под выцветшего платка. При ее размерах маленький белый передник выглядел карикатурно. У самой стены в глубине зала, Женька не сразу его заметил, сидел заросший многодневной щетиной суховатый и осунувшийся старичок с развернутой газетой в руках и дымящейся трубкой в подставке на столе. Старичок какое-то время с любопытством разглядывал Женьку поверх газеты, потом вернулся к чтению.
На долгую, очень долгую минуту, наступило молчание, пока старик, не отрываясь от чтения, наконец не нарушил его сиплым прокуренным голосом:
- Астася, у тебя гости.
Остальные как по команде пришли в движение - исполин повернулся обратно к столу и отпил из деревянной кружки, явно потеряв к гостю интерес. Женщина, по-видимому Астася, поставила грязную посуду на ближайший пустой стол и заковыляла в другую комнату, что-то бормоча в полголоса.
- Добрый вечер! Как у вас вкусно пахнет, - Женька улыбнулся и приветственно вскинул руку, но на жест, как и на приветствие, никто не отозвался. Несколько смутившись, он направился вглубь зала.
Он не сделал и трех шагов, как снова раздался собачий лай, на этот раз совсем близко, казалось, у самой двери на ступеньках. Инстинктивно отпрянув, он испуганно посмотрел на дверь. И вдруг ужас холодными пальцами обвил сердце - дверь с протяжным скрипом открылась. В следующее мгновенье в помещение вбежал лысый гигант, которого Женька видел у входа несколько минут назад. Здоровяк шумно дышал и не сводил с него холодных хищных глаз. Женьке показалось, что сам воздух сделался липким и густым. Ладони его вспотели, а во рту пересохло. Повинуясь какому-то древнему как мир инстинкту, он попятился, но гигант, сделав пару шагов, тут же остановился. Взгляд его прояснился, и, с трудом разлепляя толстые губы, здоровяк пробасил: “Обознался”. Затем оскалился в подобие улыбки, неловко разгладил ногами тряпку у входа и вышел. Женька готов был поклясться, что пока закрывалась дверь, скрывая массивную спину, к гиганту подбежала ластиться собака.
А вот чего он не увидел, так это легкого покачивания головы старика поверх газеты, которое повторил здоровяк, сидевший спиной ко входу. Что и стало причиной такой перемены намерений.
За спиной зазвенели тарелки и, обернувшись, Женька увидел, как Астася раскладывала для него приборы на столе у старичка с газетой. Выпустив целое облако сладковатого табачного дыма, он приглашающе указал мундштуком на место напротив себя.
- Власий потерял друга, - старичок многозначительно прикрыл глаза и примирительно развел руками, мол «ну что тут поделаешь». - Очень удручен.
- К...кто? - вопрос хоть и короткий, но с первого раза Женьке не дался. Он вообще еле дошел до стола с большим трудом переставляя ноги от волнения.