Когда намерения императора отменить крепостное право были официально оглашены, появились попытки разжигания массовой истерии, возникли слухи о повсеместных волнениях крестьян и близости демократической революции. Под влиянием такой «информационной атаки» Александр вновь начал колебаться, но Ланской выступил последовательным защитником проводимой линии. Министр внутренних дел представил царю подробный отчет обо всех случаях неповиновения крепостных с момента опубликования рескрипта. Статистика свидетельствовала, что волнения хотя и происходили, но, как правило, ограничивались пределами отдельных поместий и не имели тех угрожающих масштабов, которые им приписывали.
Первый, очень сложный этап всестороннего реформирования российской действительности, когда небольшому числу, буквально горстке преобразователей противостояла вековая косность большинства русских помещиков, когда для начала великого дела необходимо было хоть на йоту сдвинуть монолитную глыбу консервативного сознания целого класса, — этот этап прошел под знаком взвешенных действий министра внутренних дел Ланского. Он всеми силами противился нагнетанию атмосферы страха, избегал крайних мер, твердо стоял на своем, не прячась от уничтожающей критики. Как вспоминал видный либеральный деятель той эпохи Я. А. Соловьев, «от министра внутренних дел требовали войска и строгих полицейских мер, а он настаивал на скорейшем опубликовании начал предпринятого преобразования; ему со всех сторон говорили, что в таком деле нельзя торопиться, а он со своими предписаниями, — исполняя священную волю Государя Императора… торопил, с своей стороны, дворянство к скорейшему представлению адресов, поставляя предводителям на вид, что не от поспешности, а от медлительности дворян можно ожидать пагубных последствий. Плодами этих распоряжений были: немедленное представление дворянами адресов об открытии комитетов и терпеливое ожидание народом обещанной ему свободы»[87]. В этом и состоит главный результат служения Ланского, его неоспоримая, хотя и многими позабытая заслуга перед Отечеством.
Между тем в конце 1858 года губернские дворянские комитеты стали присылать в столицу подготовленные ими проекты освобождения крестьян. Для их рассмотрения и выработки единой программы отмены крепостного права было предложено организовать специальные Редакционные комиссии. Царь согласился на это, но с тем условием, «чтобы председательство… было поручено генерал-адъютанту Ростовцеву»[88]. Так основные рычаги управления в подготовке реформы перешли к другому давнему другу императора, имевшему к тому же неоспоримые заслуги перед правящей династией.
Дом № 3 по Марсову полю украшает мемориальная доска, гласящая, что здесь с 1817 по 1825 год жил участник вооруженного восстания против самодержавия Е. П. Оболенский. Но мало кто знает, что в тот же период жильцом этого дома был еще один выдающийся человек, сыгравший огромную роль в проведении великих преобразований эпохи Александра II. Этот человек — Яков Иванович Ростовцев (1803–1860).
Ростовцев и Оболенский знали друг друга довольно близко, причем последний не особенно старался скрыть свою принадлежность к тайному обществу. Накануне 14 декабря сосед заговорщика по чистой случайности узнал о готовящемся восстании. Ростовцев относился к той части русских военных, которые не сочувствовали вольнолюбивым настроениям, охватившим общество после возвращения победоносной армии Александра I из Парижа. Преданный императору, он немедленно отправился к Николаю и сообщил о заговоре, не назвав, однако, имен бунтовщиков. Ростовцев, с его высокими понятиями о чести, не мог предать близкого знакомого. По возвращении от царя он известил Оболенского и Рылеева о своем поступке.
Последовавшие затем события навсегда убедили Николая I, а затем и его сына в безупречной честности этого человека. В николаевское царствование Ростовцев сделал блестящую карьеру, дослужившись до чина генерал-адъютанта и должности начальника Главного штаба по военным учебным заведениям. Александр II доверил ему подготовку крестьянской реформы, то есть отдал в его руки дело преобразования России.
Продолжая линию Ланского, Ростовцев направлял работу Редакционных комиссий в либеральное русло. Им были сформулированы выводы о временнообязанном положении крестьян, о наделении их землей в том размере, каким они владели при крепостном праве, о гарантиях правительства на выкуп поземельной собственности. Знакомясь с этой программой, великий князь Константин Николаевич писал царю: «Мне кажется, что он <Ростовцев> находится на истинной и правой дороге, которая приведет к благополучному разрешению этого жизненного для России вопроса»[89].