Встревоженные их приближением, римляне выслали к ним крупный отряд, находившийся в резерве. Туссело выехал вперед, подбирая слова на языке, которым он не пользовался несколько лет. Он поскакал к авангарду римского отряда, затем быстро спешился и пал на колени в позе раболепного смирения. Легионеры подхватили его под руки, едва не вывернув суставы плеч. Они швырнули его спиной на землю, и он на миг потерял дыхание. Какой-то солдат подбежал к нему и ударил его ногой по губам. Он вытащил меч из ножен, притворяясь, что хочет пронзить грудь африканца, но ближайший офицер оттолкнул его от Туссело и приставил конец меча к подбородку пленника — с достаточной силой, чтобы железо разорвало кожу и выпустило из плоти струю крови, которая окрасила лезвие.
— Зачем вы приехали к нам? — спросил он. — Дай мне повод не убивать тебя сейчас!
Давление меча мешало говорить. Железный наконечник впивался в нижнюю челюсть. Но, превозмогая боль, Туссело хрипло произнес:
— Этот день принес вам победу. Боги... дали нам знамение, которое Ганнибал решил проигнорировать... Он идет к своей смерти. Мы... не хотим участвовать в этом. Мы не хотим умирать и... признаем свое поражение. Вы победили.
Офицер был удивлен. Он не ожидал, что африканец будет говорить на чистой латыни. Судя по его лицу, он даже разозлился.
— Откуда ты знаешь наш язык?
— Я образованный человек, — ответил Туссело.
Похоже, римлянин не знал, что делать дальше. Его лицо оставалось хмурым, но кончик меча приподнялся. Туссело воспользовался этим моментом и добавил:
— Сохрани нам жизнь! Мы не трусы. Я царевич своего народа. По моему слову массилиоты повернут свои копья на Карфаген. Ты, господин, сможешь привести нумидийский народ в услужение Риму. А мы поможем вам покорить Африку.
— Что-то ты не выглядишь царевичем, — произнес римлянин, с презрением взглянув на всклокоченные волосы Туссело.
— У нас другие обычаи, но я тот, кем назвался. Спроси людей, которые последовали за мной.
И тут офицер проявил нерешительность. Посмотрев на отряд массилиотов, он увидел торжественные лица всадников, которые спокойно ждали своей участи перед угрозой смерти. Он отпустил на шаг от Туссело.
— Ты проявил мудрость, признав наше превосходство, — сказал легионер. — На мой взгляд, ты поступил трусливо, но это продлит твою жизнь.
Солдат, ударивший Туссело, начал возражать, однако офицер прикрикнул на него.
— Римская армия всегда брала пленных. Мы не варвары, которые убивают людей, признавших свое поражение. Плененный воин во многих случаях лучше покойника. Подумай сам, какие хорошие рабы получатся из них.
Несмотря на показную убежденность, он сомневался в своем решении. Подумав немного, офицер произнес:
— Я не хочу совершить ошибку. Найди трибуна и сообщи ему об этом. А пока прикажи пленным спешиться, отведи их лошадей подальше и обеспечь для африканцев надежную охрану.
Нумидийцев согнали с коней и повели под конвоем в лагерь. Охранники подгоняли их криками, били плашмя мечами, толкали торцами копий, оскорбляли, угрожали, называли сучьими детьми и насмехалась над командиром, который привел своих людей в рабство. Наконец, собрав их в плотную группу на выжженном и пропеченном солнцем узком пятачке земли, легионеры велели им сесть на черные задницы и замереть, как статуи.
Несколько пленных начали перешептываться друг с другом. Остальные подбадривали товарищей взглядами. Мужчина, сидевший перед Туссело, оглянулся через плечо и предложил ему полоску сушеного мяса. Туссело признательно кивнул, оценив спокойствие воина, но отказался от пищи. Он все еще чувствовал пот легионера на разбитых губах. Это напомнило ему о прошлом, которое он хотел забыть, и в то же время что-то в нем не желало забывать о пережитых унижениях. Он подумал, что у всех людей, причисляющих себя к римлянам, даже пот имел один и тот же вкус.
В их отряде только он понимал язык врага. Туссело прислушивался к разговорам римских солдат, которые обсуждали последние новости. Слухи были оптимистичные. Легионеры говорили, что Варрон уже не сомневался в победе. По их словам, они пробились через галльский фронт. Ганнибал не смог остановить напора римской армии. Они, как наконечник копья, погружались в тело карфагенского войска. План консула выполнялся идеально. Варрон приказал подтянуть фланги к центру, чтобы сделать колонну более узкой и врезаться клином в массу врагов.