Ик удивлению Имко, она действительно появилась перед ним.
На римской половине поля первые зловещие признаки стали отмечаться с самого начала. Обычно строй легионов демонстрировал поразительную гибкость. Манипулы сохраняли строго выверенную дистанцию и напоминали солдат в боевой колонне. Промежутки между рядами и шеренгами позволяли уставшим легионерам отходить в тыл отряда, пока их места занимали резервные воины. Но с того момента, как Варрон приказал манипулам сойтись в одну плотную массу, возможность отходов и замен исчезла. Инерция движения всей армии была так велика, что стесненные со всех сторон солдаты, упав от ран или просто поскользнувшись, затаптывались — сначала одним человеком, затем другим и далее сотнями. Они умирали от удушья под телами мертвых. Стоило им потерять равновесие, как плоть и кости вминались в почву ногами марширующих легионеров.
Публий Сципион никогда не мог простить себе тогдашнего недоумия — он не сразу понял, что сражение близ Канн было спланированным жертвоприношением гигантских размеров. Начало битвы он встретил на коне, выкрикивая поощрения своим пехотинцам и наполняясь силой от решимости, застывшей на бесчисленных лицах солдат. В какой-то момент его конь захромал от невидимой раны и отказался двигаться дальше, переминаясь с ноги на ногу, будто он стоял на большой раскаленной жаровне. Публий спешился. К его удивлению, конь тут же помчался прочь, пробиваясь через ряды солдат в безумной надежде покинуть поля боя.
Трибун остался с пехотинцами. Его легион располагался рядом с центром римской армии. Публий занял позицию в последнем ряду порученного ему боевого отряда, откуда он мог следить за ходом событий и отдавать своевременные приказы. С каждым часом они все ближе продвигались к фронту. Наступление армии продолжалось, но легионеры не теснили врага, а просто исчезали в его массе. За первые два часа после полудня весь легион, стоявший перед их отрядом, был уничтожен. Его люди оказались на передней линии и, не в силах отойти назад, сражались, как звери, прижатые спинами к стене щитов.
Сражение вышло за рамки всех норм. В атаках противников не было пауз. Белокурые гиганты бросались на них, словно демоны злобного севера. Невероятно проворные, с белой кожей, покрытой кровью, они с ревом и безумной дикостью вращали длинными мечами. Его компактный, хорошо обученный и дисциплинированный отряд уничтожал их в огромном количестве. Но если римляне были плотно прижаты к щитам другого легиона, то галлы имели полную свободу действий. Их толпы, шумные, как штормящее море, выбрасывали волны свежих солдат и всасывали уставших воинов. Его же люди сражались из последних сил, пока не падали от ран и истощения.
Захваченный сражением, выкрикивая приказы и собирая оставшихся в живых, Публий забыл об опасности, которой он подвергал себя. Его позиция требовала большей осторожности. Он сражался в первых рядах, как его учили в юности — так яростно и долго, что на какое-то время потерял перспективу происходивших вокруг него событий. Скорее всего, он бы погиб в бою, если бы верный друг Лаэлий не схватил его за край нагрудной пластины и не потащил в обход другой манипулы. Пятясь задом и хватая руками воздух, Публий, как мог, сопротивлялся этому недостойному бегству. Окрепнув в ногах, он повернулся, чтобы обругать Лаэлия, но тот не обращал на него внимания. Он вывел Публия на холм, где возвышался пень большого дерева и, приложив ладонь к губам трибуна, указал ему на человека, стоявшего среди врагов на небольшой дистанции от кипевшего рукопашного боя.
Этот мужчина возвышался над остальными почти в полный рост. Очевидно, он стоял на куче тел или на перевернутой повозке. Его окружало несколько охранников. Каждый из них держал наготове щит и копье. Осмотрев сцену битвы, мужчина выкрикнул приказ. Публий не мог разобрать его слов, но ему показалось, что он услышал их через шум боя. Человек вновь поднял голову и начал осматривать равнину. Публий вдруг понял без тени сомнения, что перед ним Ганнибал.
— Пилум! — закричал трибун. — Дай мне пилум!
— Не валяй дурака! — ответил Лаэлий. — Ты не Ахиллес. Тебе не хватит сил, чтобы добросить пилум до него. Не смотри на Ганнибала, Публий. Лучше взгляни туда, куда направлен его взгляд.
Публий выполнил просьбу друга и, посмотрев на карфагенского военачальника, попытался проследить его взгляд, прикованный к дальним тылам легионеров. И тогда он уловил ход мыслей Лаэлия. Ближний край бурлил в сражении, но хотя трибун лишь смутно различал другой фланг армии, все свидетельствовало о том, что ситуация там была такой же серьезной. Африканцы нападали на их колонну с трех сторон. Борьба шла не за победу, а за выживание.