Две последние фразы Публий произнес для украшения речи, но, порадовавшись произведенному эффекту, он заговорил с еще большим энтузиазмом.
— Вот что ждет вас в этом городе! А кто защищает его? По моим сведениям, там меньше тысячи солдат. Да, меньше тысячи! Возможно, вы удивитесь этому, но поставьте себя на их место. Они не ожидали, что мы направимся сюда. Африканцы настолько уверовали в свое превосходство в этом регионе — они так долго сеяли здесь разрушение, — что перестали замечать свою уязвимость. Они похожи на Ахиллеса, который, имея лишь единственное слабое место, пал от стрелы врага, попавшей именно туда. Где была его мудрость? Почему он не придумал железную защиту, которая прикрыла бы его? Ведь она сделала бы его абсолютно непобедимым! Но нам нужно учесть один фактор. Мы не одни в наших битвах на земле. Армии смертных людей сражаются на малой сцене, за которой наблюдают боги, а они никогда не позволяют одному народу быть идеальным во всем. Я верю, что Аполлон предложил нам этот город в дар. Только не говорите мне, что я ошибаюсь. Только не говорите мне, что вы не хотите отобедать в залах Баркидов!
Позже Лаэлий сказал командиру, что тот развил впечатляющий талант оратора. Услышав его похвалу, Публий улыбнулся и ответил, что Лаэлий тоже развивает впечатляющий талант — делать из мухи слона. Они два дня обсуждали план осады, перемещали отряды и производили разведку местности. Особое внимание уделялось внешней бухте, рифам на мелководье, а также приливам и отливам во внутренней гавани. Весь второй день консула сопровождал рыбак, который долго прожил в Новом Карфагене. Недавно он был обижен важными людьми и разорен до нитки. Этот мужчина ненавидел город и в то же время знал подробности, которые так сильно интересовали Публия.
Атака началась на четвертое утро, и в ней, на первый взгляд, ничего особенного не было. Дождавшись рассвета, легионеры нагрузились высокими лестницами и направились на перешеек. Они шли вперед под фланговым прикрытием лучников. Залпы стрел с горящими наконечниками посылались далеко за стены на крыши домов. Из городских ворот появился небольшой отряд, но, оценив численность атакующих противников, солдаты карфагенского гарнизона быстро оттянулись назад. Публий шагал в передних рядах, прикрытый щитами трех оруженосцев. С бесстрашным видом он подгонял солдат, напоминал им о долге и распалял их жажду мести. «Соотечественники, — кричал он легионерам, — в этом городе Ганнибал превратился в мужчину. Здесь он планировал уничтожение Республики, бесчестие римских женщин и победу над их родиной. В этих стенах он мечтал превратить их в своих рабов!»
Горожане Нового Карфагена не собирались сдаваться. Почти все население решило поддержать небольшой гарнизон. Местные жители бросали на лестницы длинные бревна, которые сметали поднимавшихся легионеров. Они швыряли камни размером с голову — достаточно тяжелые, чтобы корежить шлемы, лишать солдат сознания, ломать пальцы, выбивать плечевые и локтевые суставы. Многие раненые легионеры цеплялись за перекладины одной рукой и кричали от боли, не в силах ни подняться, ни спуститься вниз на землю. Гладкие стены во многих местах были слишком высокими для лестниц. Часто римские солдаты понимали это, только стоя на верхних ступенях. Другие лестницы ломались под весом атакующих воинов и падали, обращаясь в хаос деревянных кусков и человеческих тел.
Яростная оборона Нового Карфагена остудила пыл легионеров. Если бы не присутствие проконсула, римские солдаты отказались бы от своих намерений. Лишь некоторые из них верили, что город можно было завоевать подобным образом. Но план молодого командира оказался иным. Ни защитники города, ни нападавшие воины не знали, что с началом лобовой атаки несколько транспортных кораблей под командованием Лаэлия вошли во внутреннюю гавань. Судна максимально приблизились к нагромождению из скал и кораллов, которое отделяло бухту от открытого моря. Корабли покачивались над голубой бездной, однако прямо у бортов люди видели камни и дно, по которым они могли бы дойти до берега. Глубина на мелководье не превышала роста человека. Лаэлий прокричал приказ, но какое-то время солдаты не понимали, о чем их просили. За пару часов до этого им сказали, что они первыми войдут в осажденный город. Так почему их гнали в воду?
Когда корабли начали притираться к мели, капитаны добавили свои голоса к призывам Лаэлия и быстро смели солдат с широких палуб, так как скалы угрожали пробить днища и в одно мгновение утопить всех пассажиров. Только немногие из воинов умели плавать, поэтому остальным пришлось проявить немало мужества, чтобы прыгнуть за борт в тяжелой броне, погрузиться в воду между застывшими веслами и добраться до выступавших рифов. Они молотили руками по воде и вытягивали шеи. Кое-кто впал в панику, бросил оружие и принялся цепляться за ноги товарищей. Двум воинам не повезло: при качке корабля они выбрали неправильный момент для прыжка и не достигли мели. Их тела постепенно исчезли в глубине, проглоченные ровной синью. Дюжине воинов померещились челюсти какого-то морского зверя, поднявшегося из глубин и пожелавшего схватить их за ноги. Многие солдаты позже говорили, что самой трудной частью дня был первый час ожидания.