В качестве последнего жеста Марцелл по окончанию битвы вывесил на городской стене несколько тел — ужасное украшение, впечатлившее всех, кто его видел. Гримул, стоявший неподалеку от генерала, издал тихий стон. В линии из пятидесяти повешенных мятежников оставалась единственная брешь, и он понимал, для кого она предназначалась.
Впервые за войну Ганнибала обманули и побили в сражении. Он прошептал Джемелу, что чувствует себя мальчишкой, которого выпороли розгами. Ему пришлось признать, что битва была мастерски организована. Марцелл действительно оказался мудрым военачальником, который полагался на ум, а не на Фортуну. Ворота вновь закрылись за легионерами. Их командир наслаждался успехом под защитой каменных стен. Он не стал провоцировать противника, искушая судьбу второй раз. Отдав ему должное, Ганнибал направился к новой цели. Перед ним лежала вся Италия. Зачем было тратить время на какой-то упрямый город? Имелись и другие. Много других!
Выделяясь среди латинских городов, как яркий драгоценный камень, Казилинум располагался на узком мысе в изгибе реки Волтурн. С трех сторон его окружала вода. Здесь тоже велись разговоры о разрыве с Римом. Фактически целая фракция городского совета отстаивала эту позицию публично. Немного поспешив с выражением мнения, они были схвачены конкурирующей партией и казнены за предательство. Вот почему, когда Ганнибал приблизился к городу, он снова нашел ворота закрытыми. На этот раз командир не чувствовал благожелательности к горожанам. И здесь не нашлось еще одного Марцелла, который мог бы противостоять ему. Как только предложение о переговорах было отвергнуто, он приказал Исалке — гетулийцу из южной Массилии, недавно возведенному в ранг капитана, — напасть на город. Отважные защитники отбили атаку, взяв большую пошлину африканской крови. Тогда Ганнибал и Махарбал попытались проникнуть в город с помощью подкупа отдельных горожан, но отряды разведчиков попали в заранее расставленные ловушки и потеряли сотни всадников и лошадей.
Вечером, когда Мономах принес ему эту новость, Ганнибал сидел за раскладным столом, установленном на холме неподалеку от города, с панорамным видом на весь край, простиравшийся перед ним. Зрелище было неописуемо красивым. Трава, высохшая под солнцем в середине лета, покрывала страну светло-желтым одеялом, будто бы сплетенным из белокурых волос галлов. На ее фоне выделялись темно-зеленые рощи и серые скалы, создававшие пятнистые узоры на местности. Над землей роились насекомые. Их серебристые крылья искрились, словно металлические диски, запущенные в беспокойные облака на синем небе. Ганнибал послал нескольких вестовых с заданием поймать десяток насекомых и принести их ему. Командиру пришлось повторить свое странное требование несколько раз, прежде чем солдаты поняли его.
Хотя Ганнибал не хотел признаваться в этом даже самому себе, он чувствовал приступ вернувшейся меланхолии. Его руки и ноги налились тяжестью. Мысли двигались более медленно и все чаще цеплялись за воспоминания о прошлых событиях вместо активного планирования будущих побед. Осматривая земли чужого народа, он удивлялся тому, какой смутной стала его память о родине. Командир пытался представить себе плантации к югу от Карфагена; пустыню, ведущую в страну нумидийцев; холмы Гетулии, которые он видел в юности во время путешествия в Иберию — они с отцом проехали тогда почти через всю Северную Африку. Эти сцены по-прежнему жили в нем, но их трудно было вызвать в памяти. Они тускнели и исчезали, смешиваясь с образами дикой Иберии, горных пиренейских пастбищ и альпийских озер, которые встречались им в горах. Ни одна сцена из пыльного архива воспоминаний не задерживалась долго, как будто реальных ландшафтов вообще не существовало, а имелись лишь воображаемые части разных стран, куски которых стыковались друг с другом странным образом. Он внезапно подумал о братьях, о своей тоске по ним, об их письмах. Ганнибал знал, что Ганнон вырвался из плена и что они с Магоном наводили порядок в Иберии, пока Гасдрубал пытался сохранить их владения. К сожалению, его информация была разношерстной и поверхностной. Она создавала больше вопросов, чем ответов.