— Жаба. Дядька двоюродный.
— Тот самый? От которого убежал?
— Тот самый. Помнишь, — повернулся Алексей к Наташе, — я рассказывал, как он меня избил и я убежал? — Наташа кивнула. — Сильно я его тогда боялся. И ненавидел. Пожалуй, даже больше ненавидел, чем боялся.
— Ты же маленький был.
— Маленький… Убежал в сорок восьмом, теперь пятьдесят второй. Почти пять лет.
Дядя Троша принес заказанное и остался стоять, разглядывая Алексея. Алексей полез в карман, но Виктор уже положил на стол двадцать пять рублей. Дядя Троша дал сдачу, поколебался и отсчитал мелочь тоже.
— Да ты присядь, вон стул свободный.
— Не полагается нам. Ничего, я так… Убежал ты тогда. Обидел меня. Крепко обидел. Ну ничего, я зла не помню… Как же ты потом-то, а?
— Хорошие люди привезли сюда. Был в детдоме, в ремесленном, теперь работаю.
— Та-ак, определился, значит, к месту… Ничего, видно, живешь, неплохо. — Дядя Троша осторожно пощупал материал Алексеева пиджака и вздохнул: — Хорошая вещь!.. Вон ты какой вымахал! В отца, значит, пошел…
— Наверно. А ты как живешь? Почему из Махинджаури уехал?
Лицо дяди Троши стало еще более скорбным.
— Выжили… Справедливости-то, ее днем с огнем не отыщешь!.. Был человек, а стал — видишь кем… Ни кола, ни двора. Теперь здесь вот — подай да прими… А годы уже не те. Не по годам бегать-то…
— А что тетя Лида?
— Нету тети Лиды! Нету, — горестно вздохнул дядя Троша. — Померла. Два года, как померла.
— Она же все время лечилась!
— Лечилась. А вот…
— Может, оттого и померла? Это бывает, — сказал Виктор.
Дядя Троша посмотрел на него, пожевал губами, ничего не ответил и снова повернулся к Алексею.
— Живу в приймах, угол снимаю… Да… Старость не радость… Ты как, не женился? — покосился он на Наташу.
— Нет.
— Это, конечно, успеется…
— Эй, старичок, давай сюда! — закричали за одним из столов.
— Сей минут!.. Ты бы зашел как-нибудь, а? Посидели бы, поговорили… Или свой адресок дай, сам приду. Я ведь не гордый. Не до гордости теперь. А мы как-никак не чужие все-таки.
Алексей сказал адрес, дядя Троша убежал.
— Жалкий какой! — сказала Наташа.
Они допили пиво и ушли. Виктор долго шагал молча, что-то соображал, выпячивая толстые губы и шевеля нависающими густыми бровями.
— А знаете, — сказал он наконец, — по-моему, это устарело — балет… То есть не вообще балет. Вообще-то это здорово. А вот, скажем, «Лебединое озеро». Сказка! Всякие там принцы, волшебники… Для дошкольников!
Наташа возмутилась. Ничего он не понимает! Сказка или не сказка — важно, чтобы было искусство. А сказка, если он хочет знать, — отражение жизни!
— Какая это жизнь — волшебники, принцессы? Надо, чтобы наша жизнь была. Почему можно из жизни всяких королей, а из обыкновенной нельзя? Об этом и газеты пишут.
— А что ты из обыкновенной жизни в балете изобразишь? Как у станка стоишь?
— Или Маркина, например, — сказал Алексей.
— Кто это Маркин?
— Фрезеровщик у нас в цехе. Вон, Витькин учитель. Маленький такой, старичок уже, но ехидства в нем!.. Недавно на цеховом собрании председатель завкома доклад делал. Маркин всегда молчит, а тут вылез на трибуну. Налил себе воды из графина, выпил, будто второй доклад собрался делать, и говорит: «Вот тут докладчик долго объяснял, как завком о нас заботится и беспрестанно посылает рабочих на курорты. В порядке очереди. Очень распрекрасно! Вот я имею, к примеру, заболевание радикулитом, требуется мне для лечения курорт Цхалтубо. Я, конечное дело, состою в очереди, и очередь у меня трехсотая. А путевок бывает две штуки в год. Выходит, я на курорт через сто пятьдесят лет поеду? Покорно вас благодарю, товарищи!» И слез с трибуны… Хохоту было!
Они посмеялись. Виктор сам слышал речь Маркина и теперь смеялся больше всех, потом сказал:
— Ну, Маркин — известный бузотер. Есть настоящие люди — передовики.
— Уж не ты ли?
— Хоть бы и я? А что?
— Ты же липовый передовик.
— Я не работаю, да? Норму не перевыполняю?
— Ты пенки снимаешь.
— Это я-то?
— Ты-то!
— Мальчики, не ссорьтесь! Ну что вы вдруг затеяли?
— Не вдруг. Я ему раньше говорил, — сказал Алексей.
— Это ты здесь храбрый! Ты там, в цеху, скажи!
— И скажу!
— Ну и говори!.. И иди ты знаешь куда… Ты… Ты просто завидуешь!
Виктор сунул сжатые кулаки в карманы и быстро зашагал к углу.
— Витя! Витя! — позвала Наташа.
Виктор поддал ногой камень, тот грохнул в ворота, за ними залаяла собака. Виктор, не оборачиваясь, свернул за угол.