— Ты ей не сообщил о дочери? — о, разговор по душам возле двери. Это я должна услышать. Осторожно приподнимаюсь и сползаю с кровати, ковыляю к стулу, который удачно стоит возле двери. Некрасиво подслушивать? Ха, плевать на мораль, может узнаю что-то интересненькое.
— Зачем? — Давид раздражен инициативой своей бабули, наверное, смотрит на нее осуждающе, но эта женщина сможет справится с недовольством своего внука.
— Как зачем? Ты ж на ней жениться собрался!
— Бабушка, у нас с ней будет фиктивный брак. Брак, в котором не нужно вытаскивать все скелеты из шкафа и выворачивать душу наизнанку. Не стоило говорить ей о Хаде!
— Фиктивный? — бабусик смеется, при чем так заразительно, что я сама начинаю против воли улыбаться. — Боюсь, внучек, ты в очередной раз ошибаешься, но я с удовольствием посмотрю на ваш фиктивный брак, — опять смешок.
— Это совершенно другая ситуация, — вот Давид веселья бабули не поддерживает.
— Мне нравится эта девочка, если ты за одобрением сюда приехал.
— Я планировал сюда приехать. Поездка с Аленой вышла спонтанно.
— Спонтанность — это твое, отец там за сердце не хватался, когда увидел, кого ты привел в дом?
— Он даже не захотел меня слушать. Так какая разница, одним разочарованием меньше — больше, у него всегда одно мнение по поводу меня. Благо есть Мухаммед, радость и гордость родителей и всей родни, — горькая ирония в голосе Давида трогает меня за живое, я уже не так сильно на него сержусь.
— Послушай, Давид, поговори с девочкой, получилось некрасиво с твоей стороны по поводу Хади. Не гоже начинать отношения со лжи.
— Молчать и лгать — это разные вещи.
— Ты умеешь и молчать, и лгать.
— Во благо, бабушка. Ты же знаешь, что я не мог иначе поступить.
— Тем самым навредив только самому себе.
— Зато от меня отстали.
— Я всегда на твоей стороне, Давид. Иди и поговори с девушкой, — так, разговор какой-то мутный, требующий дополнительной информации, чтобы понять, о чем эти двое говорили. Торопливо ковыляю к кровати, успеваю сесть, прежде чем в комнату заходит Давид.
— Как самочувствие?
— Все нормально. Если есть эластичный бинт, можно замотать щиколотку и через пару дней вновь буду скакать горной козочкой. Как малышка? — это не дежурный вопрос, мне действительно тревожно за девочку после случившегося.
— Все хорошо. Она, по-моему, даже не испугалась. Сейчас находится с Ясмин.
— Это няня?
— Это моя тетя, она за ней присматривает, — ох, тяжело ему дается разговор о дочери, каждое слово прям выталкивает из себя. Подходит к кровати, садится, но не рядом, между нами еще два человека сядет.
— Хадя — моя дочь.
— Это мне сообщила твоя бабушка. Ты, я так понимаю, не планировал мне о ней рассказывать?
— Нет. Ты ж сама говорила, что детей тебе не надо, так что изменилось сейчас? — смотрит немного враждебно, пытаюсь не вспылить, а проявить выдержку.
— То есть, женившись на мне, ты бы её тут и оставил?
— А ты предлагаешь ее забрать в Сочи? Откуда вдруг возник этот материнский инстинкт, Алена?
— Я считаю, что дети должны жить с родителями. Да, я не собиралась рожать и возиться с младенцем, но тут вполне самостоятельный ребенок, большой, ночью спит, сказать пару слов сможет, что ему нужно.
— Хадя не говорит, — голос ровный, но у меня слишком музыкальный слух, я слышу горечь.
— Сколько ей лет?
— Четыре.
— Ну бывает, заговорит чуть позже, — без понятия, почему такой большой ребёнок не говорит, поэтому стараюсь многое понять по безмолвию Давида. Судя по всему, он не собирается меня посвящать в причины молчания своей дочери.
— Она глухая? — вспоминаю, как девочка не реагировала на крики людей, когда нас окружили, только стискивала ткань платья и смотрела на меня осознанным взглядом.