Адриан все не приходил. Я ощутила желание увидеть его рядом, чтобы меня обняли, приласкали, убаюкали мою боль. Я подложила ладони под лицо, слезы стекали в них. Никогда не плакала так горько, мне кажется, и так много. Но была ли вообще вся моя жизнь - моей?
Гнев. Он вспыхнул во мне словно яркий костер. Сжечь, уничтожить, разорвать! За что она так со мной? За что?
- Она просто хотела того, что ты не могла ей дать. И она нашла другой способ. Как и я. – Тихий-тихий шепот на грани слышимости. Я разгибаюсь, чтобы увидеть его в кресле, одетого, но еще с мокрыми волосами напротив меня. Адриан смотрит на меня внимательным взглядом, особенно останавливаясь на тонкой мокрой рубахе, облегающей тело.
- Была ли это моя жизнь?
- У меня нет ответа на этот вопрос. Но мне не жаль, что я разорвал это. Ты хочешь ей отомстить?
Месть. Я слышу звуки барабанов и чувствую запах смерти: запах земли, крови, разложения. Меня снова начинает мутить. Я была на войне, и это была самое ужасное в моей жизни. Я не знаю, помогало ли мне приворотное Эммы, когда я думала, что я как мужчина. То я и есть мужчина и потому выдержу, потому смогу. Комок встал в горле. Я поднялась с ковра, спотыкаясь добралась до ведра, и меня снова вывернуло гадкой слизью.
Приворотное. Годами. Годы… сколько лет я ездила к ней.
«Ради моего пирога приехала, так и скажи?»
Желудок сжимается.
«С изюмом, как ты любишь. И твой чай на травах. Я сама собирала»
Семь лет. Семь лет, из которых теперь каждый под вопросом. Каждый день, прожитый под чужим флагом. Кто я тогда на самом деле? Какие из моих действий были моими? На самом деле моими?
Во рту горькая слюна, в теле – слабость. Голова чумная. Ощущения чем-то похожи на те, когда ты возвращаешься в свою комнату годы спустя. Все знакомо, все близко, словно и не уезжал. Но это больше не твое жилье и живешь ты по-другому. Ты вырос, изменился. Ты другой. Я сейчас чувствовала себя похоже. Словно я проснулась посреди чужого дома и пыталась понять, кто это построил и почему именно так.
Я разогнулась и тяжело дыша оглянулась. В ванне стояла вода, я подошла к ней ближе и опустила руку, чувствуя, как от нее начинают исходить волны, нагревающие воду. Некогда. У меня нет на это времени. Я скидываю рубашку, слышу шорох мелких камней прилипших к ткани и волосам и сейчас осыпающимся на каменный пол. Медленно опускаю одну ногу в ледяную воду. Потом вторую. Сажусь и ныряю в воду с головой.
Я помню то лето. Я приехала с сестрами к ним в дом. Большой, полный света и таинств. Она окружала меня заботой, не отходила ни на шаг, смущая своим вниманием. Большую часть времени я пряталась в своей комнате, в тишине. Я стеснялась ее братьев и племянников, ее друзей и полного дома гостей. И на все уговоры мамы лишь отнекивалась. Она же… Эмма была прекрасной. Идеальной.
Ярко зеленые глаза сияли как два изумруда, пшеничные косы подпрыгивали на плечах, она смеялась так заразительно, так громко. А еще она любила шляпки. Уж не знаю, что она нашла во мне, она так хотела стать моей подругой, что я не смогла отказать и вскоре, позабыв стеснительность, во всю уже хохотала вместе с ней. Но тогда…
Я вынырнула лишь на миг вдохнуть и снова опустилась на дно ванны.
Та ночь. Лил дождь, она пришла ко мне в комнату и забралась в кровать. Мы о чем-то говорили с ней, когда она вдруг коснулась моих губ. Сначала я подумала, что это случайность. Но она была настойчива. Мы боролись, и я столкнула ее с кровати.
- Почему ты отталкиваешь меня? – Во вспышке молний я видела ее распущенные волосы и бегущие по щекам слезы. – Почему?
- Я не… прости...
Мы быстро отдалились. Она снова и снова ловила меня, целовала, гладила руки, дарила цветы. Она была так настойчива. Снова. Что это казалось мне тогда само разумеющимся. Она просто победила, как и в нашей дружбе. Но нет…
Ее пирог. Она испекла его для меня, чтобы помирится. Она признала, что была не права и больше такого не повторится. Только если я сама этого не захочу. И я захотела. Я пришла к ней через неделю. Опустошенная, сломленная шквалом непонятных чувств к ней, горевших внутри костром. И она приняла меня, конечно же, с радостными объятиями. Моя Эмма…