- Если выберусь отсюда, передам.
- Алина сможет помогать ей с детьми.
Он почти не обращал внимания на Саймона, его лицо приобрело неподвижное и далекое выражение, как если бы он слушал историю или вспоминал о чем-то. Саймон испугался, что эти истории и воспоминания стали для Марка чем-то далеким, прекрасным и нереальным.
- Таю нужно особое внимание, - продолжил Марк. - Я помню, родители говорили об этом, - его рот сжался. - Я имею в виду своего отца и женщину, которая пела мне каждую ночь перед сном, хоть я и не был её крови. Мне больше не позволено называть её своей мамой. Песни - это не кровь. Только кровь имеет значение для Сумеречных охотников и фейри. Песни важны лишь для меня.
Только кровь имеет значение для Сумеречных охотников.
Саймон не мог вспомнить, когда он это слышал, но помнил, что часто слышал эту фразу от людей, которых любит сейчас, но не любил тогда. Примитивный, примитивный, примитивный. А позже, вампир. Нежить.
Он вспомнил, что первая тюрьма, в которой ему довелось посидеть, была тюрьмой Сумеречных охотников.
Как же Саймону хотелось убедить Марка Блэкторна в том, что он не прав.
- Мне так жаль, - сказал он.
Ему было жаль, что он не слушал и не беспокоился об этом. Он считал себя голосом разума в Академии, но не осознавал, насколько самодовольным стал, как просто позволял своим друзьям высмеивать людей, которые были не такими, как они.
Он хотел бы объяснить всё это Марку Блэкторну, но сомневался, что Марку будет до этого дело.
- Если тебе жаль, говори, - сказал Марк. - Как поживает Тай? В нем нет ничего плохого, он просто не такой как все, а Конклав ненавидит всё, что выходит за рамки. Они попытаются наказать его за то, что он будет самим собой. Они накажут звезду за то, что она зажглась. Мой отец всегда вставал между ним и нашим жестоким миром, но отца больше нет, как и меня. Я всё равно что мертв для своих братьев и сестер. Ливви пройдет по горящим углям и шипящим змеям ради Тая, но она также мала как он. Она не сможет делать всё и быть всем для него. Есть ли у Хелен проблемы с Тиберием? Он счастлив?
- Я не знаю, - беспомощно ответил Саймон. - Думаю, да.
Всё, что он знал о Блэкторнах, это что они были безликими и безымянными жертвами войны.
- А ещё Тавви, - сказал Марк.
Его голос становился крепче по мере того, как он говорил и использовал уменьшительные имена для братьев и сестер чаще, чем полные, которые он так старался не забыть. Саймон предположил, что ему не позволяли даже говорить о его смертной жизни и семье нефилимов. Он не хотел думать о том, что Дикая Охота сделала бы с ним, если бы он попытался.
- Он такой маленький, - сказал Марк. - Он не вспомнит нашего папу или н... свою маму. Он самый маленький из них. Они дали мне подержать его в тот день, когда он родился, и его головка уместилась у меня на ладони. Я всё ещё помню, как это было, хоть иногда с трудом вспоминаю его имя. Я держал его и знал, что обязан поддерживать и защищать его. Навечно. Ох, но вечность длится так быстро в мире смертных. Меня он тоже не вспомнит. Может Друзилла также забудет, - Марк покачал головой. - Я так не думаю. Дрю всё запоминает сердцем, а у неё самое доброе сердце из всех нас. Я надеюсь её воспоминания обо мне остались хорошими.
Клэри называла Саймону имена всех Блэкторнов и говорила немного о том, чем каждый из них занимается. Она наверняка говорила о чем-то, что Саймон посчитал бесполезным и что для Марка было бы дороже, чем сокровище.
Саймон беспомощно уставился на него.
- Просто скажи мне, что Алина помогает ей с младшими, - сказал Марк, его голос стал резче. - Хелен не сможет делать всё сама, а Джулиан не сможет ей помочь! - его голос опять смягчился. - Джулиан. Джулс. Мой художник, мой мечтатель. Поднеси его к свету, и он засияет дюжиной разных цветов. Всё, что ему нужно, это его искусство и его Эмма. Он попытается помочь Хелен, конечно, но он ещё так юн. Они все слишком юны, и их так просто потерять. Я знаю, о чем говорю, Сумеречный охотник. Здесь, в Стране под Холмом, мы охотимся за хрупкими и невинными. А с нами они никогда не вырастают. У них нет ни единого шанса.
- О, Марк Блэкторн, что они делают с тобой? - прошептал Саймон.
Он не смог сдержать жалость в голосе и увидел, как это задело Марка: его худые щеки медленно покрылись румянцем, он поднял подбородок, запрокинув голову вверх, и сказал:
- Ничего, что я не смог бы вынести.
Саймон молчал. Он не мог вспомнить всего, но помнил, насколько сильно изменился. Люди могут вынести многое, но Саймон не знал, сколько остается тебя прежнего, когда мир придает тебе совершенно иную форму.
- Я помню тебя, - вдруг сказал Марк. - Мы встречались, когда ты был на пути в Эдом. Тогда ты не был человеком.
- Я не помню многое об этом, - сказал Саймон неловко.
- С тобой был парень, - продолжил Марк. - У него волосы как нимб, а глаза цвета адского пламени, нефилим из нефилимов. Я слышал истории о нем. Я... восхищался им. Он вложил ведьмин огонь мне в руку, и это значило... это значило многое для меня. В то время.
Саймон мог ничего не помнить, но он точно знал, о ком идет речь.
- Джейс.
Марк рассеянно кивнул:
- Он сказал мне: «Покажи им, из чего сделаны Сумеречные охотники; докажи им, что не боишься». Я думал, что доказываю им: и Сумеречным охотникам, и Благому народу. Я не мог сделать то, о чем он меня попросил, мне было страшно, но это меня не остановило. Я передал сообщение Сумеречным охотникам и рассказал им, что Благой народ предал их и присоединился к врагу. Я убедился, что они знают и смогут защитить Город Стекла. Я предупредил их, и Охотники могли убить меня за это, но я думал, что если умру, то умру, зная, что мои братья и сестры были спасены и все знали, что я был настоящим Сумеречным охотником.
- Ты это сделал, - сказал Саймон. - Ты передал сообщение. Идрис был защищен, а твои братья и сестры были спасены.
- Какой я герой, - проворчал Марк. - Я доказал свою верность, а Сумеречные охотники оставили меня здесь гнить.
Его лицо искривилось. А в глубине сердца Саймона, ужас сплелся с жалостью.
- Я попытался быть Сумеречным охотником даже находясь у фейри, и что хорошего мне это принесло? «Покажи им, из чего сделаны Сумеречные охотники!» Из чего же они сделаны, если бросают своих, если выбрасывают сердце ребенка, как мусор? Скажи мне, Саймон Льюис, если это и есть Сумеречные охотники, то почему мне нужно быть одним из них?
- Потому что не все они такие, - сказал Саймон.
- А из чего сделаны фейри? Я слышал, Сумеречные охотники говорят, что все они злые сейчас, едва ли не хуже демонов, посланных на землю распространять зло. - Марк ухмыльнулся, и было что-то дикое и странное в его ухмылке, как будто солнечный луч пробивался сквозь паутину. - А мы действительно любим зло, Саймон Льюис, и иногда устраиваем злые выходки. Но это не так плохо - управлять ветрами, бегать по волнам, танцевать в горах, и всё это я должен оставить. По крайней мере я нужен Дикой Охоте. Может я должен показать из чего сделаны фейри?
- Возможно. Худшее есть в обеих из сторон.
Марк улыбнулся слабой, но внушающей ужас улыбкой:
- Куда уходят лучшие? Я пытался вспомнить рассказы отца о Джонатане Сумеречном Охотнике, о всех героях, что были защитой для человечества. Но мой отец мертв. Его голос постепенно исчезает с северным ветром, а Закон, который он так почитал, не более чем надпись, сделанная ребенком на песке. Мы смеемся и тычем пальцами в тех, кто настолько глуп, что считает его долговечным. Все хорошее и правильное - потеряно.